Сценарий

Шестнадцатого апреля две тысячи девятнадцатого года в штате Нью-Йорк, после двух десятилетий поисков, я сделал то, что делал тысячи раз в воображении. Я выстрелил в лицо детоубийце. Я выстрелил в тебя, Эндрю. Рука моя не дрогнула. В душе не оставалось сомнений.

Господь услышал мои молитвы.

Ошибки не было. Потому что я получил самые неопровержимые доказательства твоей вины – признание.

Ты не отрицал. Не спорил. Не молил о пощаде.

И тогда я выстрелил.

Но слишком поздно. Ты успел нанести еще один удар, от которого мне уже никогда теперь не оправиться.

* * *

Первые лучи солнца, просочившись сквозь жалюзи, проложили бледную бороздку по полу комнаты.

Я лежал в кровати, глядя на потолок, в одну точку. Мысли горячечным вихрем кружили в голове.

Бак. Он избил меня? Когда? За что? За что?!

Первое, что пришло мне на ум, как только я проснулся от кошмара, – что Бак и есть тот самый человек, сделавший из меня инвалида. Это он стрелял. Но когда я немного успокоился и смог более или менее трезво рассуждать, я отбросил эту мысль. Ведь будь это Бак, Стэнли узнал бы его при встрече, когда держал нас в квартире, направив на нас дуло игрушечного пистолета. Стэнли видел стрелявшего, запомнил его лицо. Пускай и не во всех деталях, но все же запомнил. И не мог не узнать, окажись тем гадом мой друг.

Друг ли?

Ты превращаешься в параноика, если вместо воспоминаний – пустота.

Опираясь на логику, я старался гнать от себя идиотские предположения, но сколько бы я ни пытался, все равно против воли связывал этот сон с нападением на меня.

Ты становишься параноиком, если не помнишь школы, в которой учился.

Что я знал о людях, окружающих меня? Все, что мне было известно, я знал с их слов. Они наполняли мою черепную коробку всем, чем считали нужным. Новая статья в Википедии, пиши что хочешь, не боясь исправлений модератора.

Я поднялся с кровати и, доковыляв до ванной, умылся холодной водой.

Что за бред? Мне приснился кошмарный сон, и теперь я готов обвинять своих друзей черт знает в чем. Эти люди – все, что у меня есть.

Или они хотят, чтобы я так думал.

Хватит, придурок! Хотя бы не обобщай. При чем тут миссис Уэлч?

Умывшись, я посмотрел в зеркало над раковиной.

Вмятина на черепе была, конечно, на месте. Она никуда не делась. Нелепая, будто кто-то стер часть головы ластиком. Или при помощи фотошопа.

Уж она-то – не сон.

Я смотрел на свое уродливое отражение, и вдруг мне сделалось невыносимо тоскливо на душе. Да к черту все, подумал я, к черту эти бесплодные поиски своего потерянного «я». Через девять недель мне предстоит операция, после которой я вновь буду похож на нормального человека (по крайней мере, дети не будут шарахаться в сторону, завидев меня без кепки), и гори оно все огнем.

– Кто бы ты ни был, – сказал я вслух отражению, обращаясь, однако, вовсе не к себе, – я прощаю тебя. И отпускаю. Можешь катиться ко всем святым, вместе с причинами, по которым решил снести мне череп.

– С кем ты там разговариваешь? – услышал голос миссис Уэлч через закрытую дверь ванной комнаты. – С тобой все в порядке?

– Да, все хорошо, – соврал я. – Доброе утро.

– Доброе. Я сварю кофе.

– Отлично. Не жалейте молока, миссис Уэлч.

– Да знаю, – рассмеялась она.

Я успел подумать об Эйлин. Причастна ли она ко всей этой истории?

До того, как раздался звонок.

Я успел подумать, если и правда этот сон можно трактовать буквально и Бак в самом деле избил меня, ограбил и… быть может, переписал мое прошлое на свой лад, – плевал я на это. Плевал. Я хочу начать жить с чистого листа. С любого листа, но жить! У меня больше не осталось сил шарить в непроглядной тьме беспамятства. Бак нашел для меня какого-то хорошего хирурга, оплатил операцию, и чхал я на все остальное.

Если это ты, дружище, спустил курок, то и хрен с ним. Хрен с ним со всем.

До того как раздался телефонный звонок, я решил уехать куда глаза глядят сразу после операции. Подальше от наркоманов с игрушечными пистолетами; от комнат с зеркалами Гезелла; от фотороботов и от придурков, стреляющих в людей ради какой-то долбаной книги.

Я простил всех и не простил никого. Я не помнил прошлого, но не желал вспоминать.

До того, как позвонил телефон.

– Малыш, твой мобильник. Второй раз звонит. Готова спорить, Бак стоит под окнами. Видимо, есть работа на сегодня.

Выйдя из ванной, я сунул в рот сигарету и пошел в комнату за телефоном, который к тому времени снова начал звонить.

На экране смартфона светился незнакомый номер. Впрочем, ничего фантастического: почти любой номер для меня – незнакомый. В скудной записной книжке дешевого смартфона, купленного мной за тридцать пять долларов на «Крейглисте», значилось всего несколько номеров.

– Алло? – ответил я настороженно. Сюрпризы для человека в моем положении – вещь не самая приятная.

– Добрый день. Эндрю Гудман? – Голос звонившего мужчины был хриплым и высоким.

– Что? Кто? – Волна адреналина пробежала по телу. – Вы ошиблись… наверное.

– Простите, я не подумал. – Мужчина на том конце провода виновато откашлялся. – Меня зовут Бретт Дойл, я частный детектив из агентства «Дойл и сыновья»…

– Детектив?

– Частный, мистер Гудман.