Струны

После многих бессонных ночей доктор Пандора Экклес двигалась почти на автопилоте, на маленьких голубых колесах — фармацевтических колесах, по одному через два часа: Любая мелочь цепляла ее до предела натянутые нервы с такой силой, что странно было, почему окружающие не слышат звона. За работой она чувствовала себя вполне терпимо, но при малейшем расслаблении сразу же погружалась в мир диких и каких-то неотчетливых, словно сквозь мутное стекло, галлюцинаций. Ничего страшного, не в первый и не в последний раз — к тому же просмотр предварительных записей показывал, что усталость сообщала ее скромному обаянию (личный стиль, почти фирменная марка) некий дополнительный блеск.

Пятнадцать минут перед камерой — и все, финал. Затем — шампанское и поздравления. Бурные аплодисменты, переходящие в овации, весь мир у ног. Удастся сегодня поспать или не удастся — да какая, собственно, разница? Сегодня ее триумф, ее апофеоз. Подвиньтесь, о Боги, сегодня Пандора Экклес получила прописку на Олимпе.

— Приготовиться! — прозвучало у нее в голове.

Пандора до крови вонзила ногти в ладони и выпрямилась, изо всех сил стараясь убрать радужную мерцающую рябь, отделившую ее вдруг от студии.

Она пригладила ладонями серебристый шелк платья, затем сунула руку под стол, где стоял стакан. Пустой, вот же мать твою! Ничего, заглотим колесико всухую.

Да, готова, готова к громовому финалу. Все прошло без сучка без задоринки. В полумраке, окутывающем дальний конец студии, суетились операторы; время от времени то один из них, то другой начинал отчаянно махать руками, требуя изменить освещение. В пультовой Моррис оторвался от своих экранов и приборов, улыбнулся и показал сквозь звуконепроницаемое стекло два широко расставленных пальца: V, победа. Сегодняшняя передача станет классикой, люди будут смотреть ее и через сотни лет. За анализ того, что сделает сегодня Пандора Экклес, университеты будут присуждать докторские степени. Пандора Экклес изменит лицо мира.

В крошечной клетке монитора ее изображение заканчивало интервью с гарвардским ксенологом, доктором Какбишьеготамом. Уважаемый доктор не сумел сообщить ничего существенного, зато он почти потерял дар речи от удивления — великолепный штришок.

Миллиардодолларовый диск стоил каждого истраченного на него гекто, каждого цента. Лучше бы, конечно, иметь материалы, снятые внутри СОРТа, да и разнообразие ракурсов тоже пришлось бы очень кстати. Ладно, даже того, что есть, хватит за глаза и за уши. Съемка велась внутри купола (Ван Димена вроде бы, но это не имеет особого значения) неподвижной камерой, направленной, по счастью, прямо на люк СОРТа.

Подлинность диска не вызывает сомнений, Хиггинсботем, главный эксперт WSHB по трюковым съемкам, ручался за нее своими яйцами. “Окажется подделка — выхолощу себя ржавым серпом”, — обещал он. “Нет уж, — очаровательно улыбнулась Пандора, — я займусь этим сама”.

Техники прекрасно откадрировали и смонтировали материал, вытащили великолепные крупные планы. Прелесть, прелесть, ну прямо пальчики оближешь! Прекрати, прекрати сейчас же. Соберись! Пандора взглянула на монитор, там шла реклама средств женской гигиены. Вот так финансируется история… Соберись!

Она начала с пары игривых замечаний про поиски внеземного разума, затем показала нескольких ученых из Сагановского института.

«Никаких признаков не обнаружено, никогда и никем”, — с грустью сообщили головастики.

«Предположим, — сказала Пандора, — кто-нибудь наткнулся на инопланетные мыслящие существа. Что мы будем делать дальше?»

«Установим дружественные отношения”, — хором ответствовали головастики.

«Дружественные? — усомнилась Пандора. — А если эти типы — убийцы?»

Нила — планеты кошмаров, как назвала этот мир Пандора — на диске не было, однако всю необходимую информацию удалось получить в Москве. Именно оттуда приехал Ван Шунинг, эксперт по фунгоидным видам растительности. Ми-квадрат снабдил московского миколога массой предварительных сведений — и все эти бумаги остались лежать на его рабочем столе. Цену пришлось заплатить крутую, но кой черт, при такой-то игре и после выложенного уже миллиарда? Пусть покойный доктор Микайлович Ван Шунинг порадуется на том свете, что сделал своего секретаря богатым человеком.

Затем планетологи из JPL описали Нил, мрачный, насквозь пропитанный ядами мир, где ни одна капля дождя не достигает поверхности — черных губчатых камней, горячих, как раскаленная сковородка.