Строки, добытые в боях

В Саратове
Меня не долечили,
Осколок
Из ноги не извлекли —
В потертую шинельку облачили,
На север в эшелоне повезли.

А у меня
Невынутый осколок
Свербит и ноет в стянутой ступне,
И смотрят люди со щербатых полок —
Никак в теплушку не забраться мне.

Военная Россия
Вся в тумане,
Да зарева бесшумные вдали…
Саратовские хмурые крестьяне
В теплушку мне забраться помогли.

На полустанках
Воду приносили
И теплое парное молоко.
Руками многотрудными России
Я был обласкан просто и легко.

Они своих забот не замечали,
Не докучали жалостями мне,
По сыновьям, наверное, скучали,
А возраст мой
Сыновним был
Вполне.

Они порою выразятся
Круто,
Порою скажут
Нежного нежней,
А громких слов не слышно почему-то,
Хоть та дорога длится тридцать дней.

На нарах вместе с ними я качаюсь,
В телятнике на Ладогу качу,
Ни от кого ничем не отличаюсь
И отличаться вовсе не хочу.

Перед костром
В болотной прорве стыну,
Под разговоры долгие дремлю,
Для гати сухостой валю в трясину,
Сухарь делю,
Махоркою дымлю.

Мне б надо биографию дополнить,
В анкету вставить новые слова,
А я хочу допомнить,
Все допомнить,
Покамест жив и память не слаба.

О, этих рук суровое касанье,
Сердца большие, полные любви,
Саратовские хмурые крестьяне,
Товарищи любимые мои!

Воспоминание о пехоте

Пули, которые посланы мной,
   не возвращаются из полета,
Очереди пулемета
   режут под корень траву.
Я сплю,
   положив голову
     на Синявинские болота,
А ноги мои упираются
   в Ладогу и в Неву.
Я подымаю веки,
   лежу, усталый и заспанный,
Слежу за костром неярким,
   ловлю исчезающий зной.
И когда я
   поворачиваюсь
     с правого бока на спину,
Синявинские болота
   хлюпают подо мной.
А когда я встаю
   и делаю шаг в атаку,
Ветер боя летит
   и свистит у меня в ушах,
И пятится фронт,
   и катится гром к рейхстагу,
Когда я делаю
   свой
     второй
       шаг.
И белый флаг
   вывешивают
     вражеские гарнизоны,
Складывают оружье,
   в сторону отходя.
И на мое плечо,
   на погон полевой зеленый,
Падают первые капли,
   майские капли дождя.
А я все дальше иду,
   минуя снарядов разрывы,
Перешагиваю моря
   и форсирую реки вброд.
Я на привале в Пильзене
   пену сдуваю с пива
И пепел с цигарки стряхиваю
   у Бранденбургских ворот.
А весна между тем крепчает,
   и хрипнут походные рации,
И, по фронтовым дорогам
   денно и нощно пыля,
Я требую у противника
   безоговорочной
     капитуляции,
Чтобы его знамена
   бросить к ногам Кремля.
Но, засыпая в полночь,
Смежив тяжелые веки,
   вижу, как наяву:
     я вдруг вспоминаю что-то.
Я сплю,
   положив под голову
     Синявинские болота,
А ноги мои упираются
   в Ладогу и в Неву.

Медальон