Строгий режим

Отдав Головану шарики для ручки, он достал из своей сумки носки, которые связал ему в подарок ещё Витяй и, подумав, всё же положил их обратно. Но желание распустить что-нибудь ещё и связать красивые носочки, тоже с надписью для Ольги не оставило его. Он стал ходить по камере и смотреть, кто во что одет. Не найдя ничего из шерстяных ниток, он все же подсел к Потапу, единственному оставшемуся заключённому в камере, кто хорошо умел вязать, и сказал:

— Надо носки связать с надписью, Потап.

— Надо, значит надо, — спокойно ответил Потап и тут же полез доставать из курка проволочные спицы, которые чудом не нашли при последнем шмоне.

— Да погоди, ниток ещё нет нормальных, — проговорил с сожалением Бандера. — У тебя случайно нет? Белых желательно?

Потап достал из своёго рюкзака маленький моточек белых ниток и показал Бандере, который ничего не соображал в этом деле и серьёзно спросил:

— На носки не хватит?

— Даты чё, Виталь? Смеёшься? — удивился Потап, раскрыв глаза.

— На маленькие, — поправил Бандера.

— Да хоть на детские, тут только на один носочек будет на игрушечный.

— Ладно, спрошу пока у народа, а ты поищи хоть на вставки да на надпись чуть-чуть ниток нормальных.

— Да на вставки-то у меня есть хорошие, — ответил Потап, когда Бандера уже пошёл к кабуре.

Но не успел он позвать кого-то, как из кабуры высунулась рука с малявами и хриплый голос произнёс.

— Заберите, пятнадцать А.

Бандера не стал дожидаться Вано и, взяв мальки и сразу увидев малёк с семнадцатой, схватил его и кинулся к Потапу.

— Ну-ка, смотри чё там, Потапыч, — быстро проговорил он, отдавая ему один малёк, а остальные подошедшему тут же Вано.

Пока Потап читал, Бандера жадно смотрел на него, как будто хотел его съесть. От нетерпения он даже немного занервничал.

— Ну чё ты там, буквы разобрать не можешь? — резко спросил он.

— А, да читаю… — от неожиданности дёрнулся Потап. — Коса заехала, Панама…

— Хорош, — перебил Бандера начавшего перечислять арестанток Потапа и сел к нему. — Коса, это же там ответственная была вроде в один восемь? Говорят, матёрая сучка, лефиновская вроде. Давай-ка щас напишем твоей этой Сержантке, пусть поинтересуется по-тихой у этой Косы про кое-что.

* * *

Настя и все остальные девушки в один шесть смотрели телевизор. В их камере уже месяц не было ничего, кроме радиоприёмника, с того времени, как перевели в пятёрку из-за конфликта обладательницу телевизора. Теперь все запоем смотрели все передачи подряд, щелкая каналами и споря о том, какой лучше смотреть. Только Ольга лежала на шконке и писала ответ Соломе. Первый малёк от него получила по срочной. И пожалела, что так и не удалось рассказать ему обо всём первой. Но так как ничего особо срочного там не было, только вопросы по случившемуся, она не стала пользоваться своим положением и заставлять отправлять свой ответ сразу. Она уже немного разбиралась в тюремной дороге и знала, что до вечера каждая малявка с одного корпуса на другой отправляется с большим риском. Поэтому, переписав заново ему первый ответ, она не отправила его сразу по срочной, хотя хата и имя Соломы на мальке предоставляло ей особое положение. А отправив его уже с началом функционирования дороги между корпусами, тут же получила от него ещё один малёк, что вызвало у неё радостное настроение. Раньше, когда они только познакомились и малявы от него шли одна за другой, она даже читать их не хотела, и если бы кто-то сказал ей, что скоро она будет с трепетом открывать каждый новый малёк, она бы ни за что не поверила.

Написав второй ответ, она стала выбирать, какую фотографию ему послать. На тех нескольких карточках, которые ей передали вместе с передачкой родители, она была вместе с Юрием и сейчас смотрела на него уже с сожалением. Он уже не вызывал никакого чувства тоски и трепета, было уже просто жалко его. Она уже совсем не думала о том, что их с Соломой переписка идёт через камеру, где сидит Юрий и что он может об этом узнать. Ольга хорошо понимала, что прежнего отношения к нему уже никогда не вернуть, и что в её сердце зарождается новое чувство. И сейчас, выбирая для Соломы фотографию, она смотрела, чтобы можно было отрезать Юрия так, чтобы было непонятно, что там кто-то был. Отобрав такую, она спросила у девушек:

— Настя, Кать, ножниц нету?

Настя кивнула головой и, быстро достав из курка ножницы и положив перед Ольгой, хотела сразу вернуться к телевизору. Но увидев, что Ольга начала отрезать парня со своей фотографии, всё же задержалась и спросила:

— Зачем ты это?

— Сашка попросил фотку прислать, а других нету, — пояснила Ольга, аккуратно отрезая часть фотографии.

— А это кто, твой бывший? — спросила Настя, кивнув на Юрия и, даже не заметив утвердительного кивка Ольги, увидела на перевёрнутом мальке от Соломы обратный адрес и сразу спросила: — А Сашка какой? Не Соломин случайно?

Ольга спокойно кивнула и стала на всякий случай обрезать свою фотографию со всех сторон по тонкой полоске, чтобы отрезанная с одной только стороны часть не бросалась в глаза.