Строчка до Луны и обратно

Леон, сидя на своей парте и украдкой, через плечо, взглядывая на ее склоненную голову со светлыми, гладко зачесанными волосами, горько, до болезненной остроты жалел ее. И вместе с этим чувством в нем уже натягивалась струна гнева к Санюхе, который так беззаботно развалился на парте и так, наверное, восхищен своим искусством «тактического мышления».

Леон все обдумал. На пятом уроке он произнес про себя итоговую, книжную фразу: «За все должно быть заплачено». И уже до самого звонка сидел, стиснув пальцы, мысленно повторяя: «По-другому нельзя. Иначе никогда себе не прощу!»

Как только за учительницей закрылась дверь, Леон вышел к доске и поднял руку:

— Ребята, у меня сообщение!

Были в классе такие, кого заставить полчаса посидеть на собрании — задача потрудней, чем удержать в кулаке воду, а тут самые непоседливые притихли, о портфелях забыли. Так просто Шишкин выступать не будет.

— Костя, закрой дверь, чтоб не мешали.

И другу Косте интересно, что затеял Леон — с готовностью заклинил дверную ручку стулом.

Все ждали. На лицах — любопытство. Одна лишь Кротова, не дыша, с испугом смотрела в парту. К ней и обратился Леон:

— Кротова, тут про нас третий день шепчутся. Да ты не бойся, все знают. Будто я письмо написал тебе, пригласил на свидание. Но… — Леон вздохнул, словно о чем-то сожалея, — но письма тебе я не писал. И не знаю, что в нем. И мое бы какое, в общем, дело, только под письмом фамилия моя поставлена. А это уже — подлость. И за это надо отвечать. Отвечать должен Санюхин.

— Ты докажи! — рванулся из-за парты Сергей.

— Все доказано, — спокойно ответил Леон. — Экспертиза не нужна. Точно знаю, потому и говорю. В общем, так, Сергей: извинись перед Кротовой.

— Перед кем? Перед Белухой? Ха-ха! Ребята, вы слышите?!

Леон подошел к Сергею вплотную:

— Ты извинишься перед Машей. Понял? Иначе… я изуродую тебя. Может, даже убью.

Если бы он прокричал угрозу, затопал ногами, замахнулся, то и Санюха сорвался бы на крик. Не так бы еще затопал, замахал кулаками. Но Леон произнес эти страшные слова, не повысив голоса, каждый слог выговорил четко, будто по отдельности. И понял Сергей: проиграл, надо отступать. Но отступать достойно.

— Шуток ты не понимаешь, Шишкин, — с наигранной веселостью сказал он. — Это просто шутка. Майская, веселая шутка.

— Ты извинись, — напомнил Леон, не спуская с Санюхи тяжелого, немигающего взгляда.

— Кротова, — улыбаясь, спросил Сергей, — ты-то понимаешь, что это шутка?

Все пять уроков Маша сидела бледная, как бумага. Сейчас лицо ее горело. Но что она могла сказать? Ничего не могла.

— Ладно, Кротова, если моя шутка была тебе неприятна, то я… сожалею.

— Ну и тип ты, Санюхин! — брезгливо сказала со своего места Леля Нефедова.

— Даже на это смелости не хватает! — криво усмехнулся Леон. — Ты можешь извиниться как мужчина?

Злой скороговоркой Сергей выпалил:

— Кротова, я приношу тебе самые искренние и горячие извинения! — И обернулся к Леону. — Все? Доволен?

— Так и быть, посчитаем, что извинился. С Машей в расчете. А теперь — со мной! — И Леон со всего размаха влепил Санюхе пощечину. — Теперь все, — сказал он. — Собрание закрыто.

Не больше чем на минуту задержался Леон. Это когда рассвирепевший Санюха хотел кинуться на него, но опять же струсил, сошел на базарный крик, дешевые угрозы. Впрочем, Леон уже не слушал его — поспешил к школьному выходу.

На минуту замешкался, а Маши и не видно нигде. Убежала. Здорово, наверно, переживает. Кротову он догнал почти у ее дома. Не оборачиваясь, она сказала:

— Спасибо за спектакль!

— Маша, я не мог по-другому. Неужели не понимаешь! Маша, ну чего ты так бежишь?

— Я просто иду.

— А потише никак не можешь?

— Зачем? И зачем ты меня догнал? — она по-прежнему не смотрела на него. — До свидания. Вот мой подъезд.

— Я знаю.

— Ах да! Это же тебя облаял Цезарь. До свидания! — И она скрылась в дверях.

И в школе Маша сторонилась Леона. Кажется, все в классе одобряли смелые действия Леона. Что там одобряли — шумно восхищались. Даже Серегины приятели дружески подмигивали Леону. Лишь два человека упорно не смотрели на него: злой, как пантера, Санюха и Маша. Она-то почему сердится? Леон терялся в догадках. Ведь ради нее, главным образом ради нее, так решительно обошелся он с Санюхой. Правильно, так, конечно, и надо было. Но если бы не Маша — вряд ли решился бы.

На третьем уроке от красивой Лели он снова получил записку: «Браво! За таких можно в огонь и воду! Что, герой, ответишь на это? Л…я». И без интригующих «Л…я» Леон прекрасно знал, кто от него просит ответа. Но Леле записку писать не стал, хотя, подумав, и оторвал четвертушку последней страницы из тетрадки по биологии. Леон вообще не писал записок. Девчонкам не писал. Эта была первая. Буквы он старался выводить без наклона. «Маша, мне обязательно нужно поговорить с тобой. Леон».

Свернув записку, решительно заадресовал: «Кротовой».

Когда через минуту Леон посмотрел в сторону ее парты, то поразился: ему показалось, что Маша вот-вот заплачет. Да что с ней такое?..

На этот раз после окончания уроков Маше не удалось убежать от Леона.