Стриптизерша (ЛП)

— Не стоит благодарности, — у него хриплый, прокуренный голос. На его шее вытатуирована надпись «Don't Tread On Me». Я вижу края других татуировок под его рукавами, а также бесчисленные шрамы на его руках и лице. Внезапно я понимаю, что Грег — сложный и опасный человек, байкер из клуба «Ангелы ада» в деловой одежде. Он охранник, что видно по тому, как он становится спиной к двери, складывает руки, как это делают только охранники, не умудряясь при этом выглядеть глупо.

Доусон поглощает солонину, и я уже не стесняюсь собственного аппетита. Он бросает взгляд на Грега и говорит:

— Почему бы тебе не подождать за дверью? Мы отправимся через несколько минут.

— У тебя ужин с Юрием Ивановичем через час, — говорит Грег.

Доусон хмурится:

— Да? И зачем же?

— Он хочет предложить тебе сценарий. Триллер, кажется.

— Я не помню, что соглашался на это.

Губы Грега складываются в улыбку.

— Я не удивлен. Ты наткнулся на него прошлым вечером. Ты был пьян в стельку, кстати.

— Отмени, — говорит Доусон.

Грег приподнимает бровь:

— Уверен? Юрий всегда играет на большие деньги. Он не работает с дерьмовыми сценариями.

— Просто передай ему мои извинения и попроси, чтобы сценарий прислали мне с курьером. Я позже его прочитаю. И я не поеду на ужин, — Доусон жует и продолжает. — Я не уверен, что хочу сняться в триллере, честно говоря.

Тут вмешивается мой деловой расчет.

— Я не думаю, что съемки в триллере — хорошая идея, — говорю я, — ты хочешь заново создать себе имидж, и поэтому нужно выбирать более серьезные драматические роли. Юрий Иванович предлагает хорошие сценарии, но по ним снимают блокбастеры, а не проекты, претендующие на Оскар.

Доусон хмурится.

— Да ладно, — это не вопрос, но его взгляд ждет, что я продолжила.

— Пока ты не уехал из Голливуда, большинство твоих ролей были в триллерах и боевиках, несколько романтических комедий тут и там. «Унесенные ветром» — отличная роль для возвращения. Она дает понять, что ты серьезно настроен.

— Настроен на что? — спрашивает Доусон.

— На обновление своего имиджа. Своей репутации.

— Что ты знаешь о моем имидже и моей репутации? — это вызов.

Я пожимаю плечами:

— Только то, что о тебе писали.

— Просто потому, что об этом писали... — возражает Доусон, но я его перебиваю.

— Правда это или нет, не имеет значения. Одни эти скандалы, заслуженные или нет, создали твой негативный имидж. И да, я знаю, что плохой пиар — лучше, чем никакого, но я не уверена, насколько это справедливо. Возвращаясь на экран, ты должен презентовать себя более серьезно.

Мне необходимо отвлечь свое внимание от того, как же он сексуален. Он красив даже во время еды. Мужественный и богоподобный. Его лицо освещают вечерние огни. Он слизывает соус с губ, и я вспоминаю, как его губы соединились с моими, как его язык коснулся моей нижней губы.

Я встряхиваюсь и сосредотачиваю внимание на бургере, на искусственном дереве, из которого сделан мой стол, на чем угодно, только не на нем.

Грег выходит, и я слышу голоса в коридоре, вспышки камер и его голос, когда он расталкивает толпу. Доусон смотрит на дверь. Толпа ждет, когда он выйдет. Он здесь со мной, ест солонину, а там десятки людей ждут, шумно требуя, чтобы он показался. У меня немного кружится голова.

Я заканчиваю с бургером, подавляю неловкую отрыжку, которая вызывает у Доусона усмешку, и вытираю рот салфеткой. Громкость голосов снаружи нарастает, и выражение лица Доусона становится серьезным.

— Мне жаль, — говорю я, показывая на дверь. — Теперь тебе придется пройти через них.

— Я сам виноват. Это часть сделки, — он небрежно пожимает плечами. — Можешь не беспокоиться.

Я хмурюсь:

— Они напишут обо мне?

— Наверное. Сочинят какую-нибудь ложь. Просто не обращай внимания. Они разойдутся.

Вероятной ход событий складывается у меня в голове, и я начинаю паниковать:

— Но... что, если они будут меня преследовать?

Доусон пожимает плечами

— Не отвечай. Иди своей дорогой и игнорируй их.

Он ничего не понимает.

— Я не знаменитая актриса, Доусон. Я студентка. Интерн, — я опускаю взгляд. — Ты знаешь, где я работаю. Чем я занимаюсь. Что, если они последуют за мной туда? Все всё узнают.

Доусон закрывает крышку контейнера и вытирает руки и лицо, затем ставит мои ноги на пол, наклоняется ко мне и берет меня за руки:

— А это проблема?

— Да!

— Ты стыдишься того, чем занимаешься?

Я не отвечаю, не смотрю на него. Я просто высвобождаю руки и встаю.

— Лучше тебе уйти.

Он тоже поднимается, но только, чтобы встать рядом со мной. Он касается моего подбородка указательным пальцем и заставляет меня посмотреть ему в глаза. Я смотрю, и я не могу дышать. Его глаза сейчас серо-голубые, взгляд напряженный и озадаченный.

— Грей.

— Да, — это выдох, тихий шепот.

— Тогда зачем ты занимаешься этим, если этого стыдишься? — его взгляд обжигает меня, и я знаю, что он видит мои секреты, мой стыд, видит мою жажду и мой страх. Его пальцы нежно держат меня за подбородок так, что я не могу отвернуться.

Я не отвечаю.

— Пожалуйста, уходи.

— Ладно, — он отпускает меня и поворачивается к двери. Моя кожа горит в том месте, где было его прикосновение. — Увидимся завтра в офисе.

— Нет.