Стрелы Времени

Вернувшись к письменному столу, Агата изучила свои записи. Если говорить по правде, то за полтора года она практически не сдвинулась с мертвой точки. Теперь моменты счастья под звездами остались позади; празднование ее Дня Прародителей подошло к концу. И уже ничто на календаре не нарушит монотонного течения дней, пока они снова не запустят двигатели.

Она могла впустую потратить половину путешествия в томительном ожидании посадки, а потом еще половину точно так же дожидаться возвращения на Бесподобную. Вся ее жизнь, эта зацикленность на важных поворотных моментах – от запуска Бесподобной до воссоединения с прародителями – наделила ее своеобразным пониманием собственной цели, но в то же самое время подточила ее силы и внимание. Попытка мысленно прокрутить все события в миниатюре лишь обостряла проблему. Было бы правильным, в первую очередь, посвятить себя миссии Геодезиста, почтить память Медоро, проверить теорию Лилы и сыграть роль в миротворческом плане Рамиро. Но чтобы добиться хоть какого-то успеха в своей работе, она должна была перестать мыслить, как пассажир – просто цепляться за жизнь в надежде, что чей-то план полета приведет ее к достойному финалу.

Агата не взяла с собой фотографию Лилы, но могла без труда возродить в своей памяти звуки ненавязчивого ворчания своей наставницы. Она точно знала, что именно Лила бы ей посоветовала в сложившихся обстоятельствах – трюки Ромоло и Ассунто не соответствовали ее целям, а значит, не было никакого смысла делать вид, будто незначительная корректировка их методов приведет к желаемой цели. Если она хочет чего-то добиться, ей придется не только гораздо глубже погрузиться в тайны вакуума, но еще и изобрести собственные, доселе неизвестные инструменты для решения своей задачи.

Глава 19

Первую склянку своего дежурства Рамиро провел за исправлением ошибок в небольшой программе, которую он написал предыдущей ночью. Она рассчитывала форму двух четырехмерных многогранников, приводила их во вращение – с различными скоростями и в различных направлениях – а затем отображала проекцию той части первой фигуры, которая находилась внутри второй.

Хотя это было не более, чем пустяковое упражнение, бесконечные трансформации картинки действовали на удивление успокаивающе; к тому же у этой занимательной работы было свое преимущество – она помогала ему поддерживать свои навыки на должном уровне. Какое бы удовольствие ему ни приносило избавление Геодезиста от назойливого шпионского софта, эту задачу Рамиро смог растянуть всего лишь на год или около того, и хотя он сомневался, что вся по-настоящему полезная автоматика, оставшаяся на корабле, идеально послужит своей цели, как только они доберутся до Эсилио, к разгадке ее истинного предназначения, заложенного конструкторами корабля, он так и не приблизился.

Сзади до него донесся резкий пронзительный звук, будто что-то большое и хрупкое переломилось пополам. Не зловещий скрип деталей механизма, постепенно поддающихся напору давления, а моментальную капитуляцию перед непреодолимой силой. Через пару высверков звук исчез, и хотя забыть этот скрежет было невозможно, остаточный образ никоим образом не указывал на его источник. Рамиро приглушил свет в каюте и включил внешнее освещение. В иллюминаторе он увидел след из обломков, небольших серых камешков, которые крутились в пылевой дымке, уплывая вправо. Объяснение могло быть только одно – камни были фрагментами твердолитового корпуса, вылетевшими от удара о какой-то космический объект.

Раздался сигнал тревоги. Давление внутри Геодезиста стало падать.

Схвати шлем, он снова направился к жилым каютам. Агата, надевая реактивный ранец, вышла из своей комнаты со шлемом в руке. Рамиро видел, как движется ее тимпан, но ничего не слышал; давление уже упало слишком низко. Он надел свой шлем, и то же самое сделала Агата.

– Что произошло? – спросила она.

– В нас что-то попало, – ответил он. – Но я не знаю, что именно. В твоей каюте есть пробоина?

– Нет.

Пробравшись мимо нее, Рамиро открыл ближайшую дверь. В дальней стене зияла нервная выбоина с полпоступи шириной; камень на ее границе был раздроблен неравномерно, но общее направление удара не вызывало сомнений. Листы бумаги, подхваченные потоком воздуха, улетали через дыру в открытый космос. Азелио неподвижно лежал, запутавшись в скрученном брезенте, которым была накрыта его постель. Подойдя ближе, Рамиро, в дополнение к дежурному освещению, включил когерер на своем шлеме и увидел в ткани брезента три отверстия – их диаметр был примерно равен ширине его большого пальца.

В коммуникаторе раздался голос Агаты.

– Тарквиния пропала!

– Что?

– Я в ее каюте – скорее всего, ее вынесло наружу потоком воздуха.

Рамиро уставился на Азелио, представив, как Тарквиния, оказавшись в таком же состоянии, кувыркается в пустоте – лишенная запасов воздуха, без чувств, с плотью, пронзенной осколками камня.

– Я вижу утечку солярита, – сообщила Агата. – Из системы охлаждения