Стрелы Времени

Агата пыталась припомнить что-нибудь из своих менее значительных достижений, которые бы дали ей повод возразить, но с тех пор, как они с Лилой доказали гипотезу о кривизне 4-сфер, вся ее работа ограничивалась лишь рутинными расчетами.

– Все заходят в тупик, – сказала она. – Скоро я из него выберусь.

– Надеюсь, что так и будет, – сказала Лила. – Ведь как только ты узнаешь, удалось тебе это или нет, вопрос будет решен раз и навсегда, верно?

Агата настроила консоль на раннее пробуждение. Она быстро позавтракала и добравшись до оси, прыгнула в длинную невесомую шахту и полетела вниз, легонько касалась опорных веревок, чтобы не отклоняться от центра.

Долетев до дна шахты, она оказалась на этаже, где располагалось то, что осталось от топливопроводов, снабжавших горючим старые соляритовые двигатели. Она пробралась через камеры, заполненные списанными механизмами, зеркалитовыми шестернями и пружинами, покрытыми патиной и забитыми песком, но по-прежнему тускло сиявшими при свете мха. В течение полутора лет после запуска Бесподобной механические гироскопы отслеживали ориентацию горы, а механизмы топливопроводов поддерживали сбалансированную работу двигателей, контролируя поток либератора, достигавшего соляритового топлива. Агата сомневалась, что на тот момент кто-то мог себе представить, что однажды все эти помещения можно будет заменить фотонной схемой размером с ее большой палец.

По мере удаления от оси перегородки, некогда бывшие полом этих камер, превращались в стены. Спускаясь по веревочной лестнице, пересекавшей третью каюту, она миновала едва висящие нагромождения шестеренок и шпинделей, вывалившихся из своих корпусов – отдельные детали были по-прежнему непрочно соединены друг с другом, сопротивляясь многолетней осаде центробежной гравитации. Эти своего рода излияния выглядели почти что органическими, как будто забытые всеми шестеренки росли на цветущих буйным цветом лианах. К замысловатым механизмам наверняка были приставлены люди, которые следили за ними и занимались ремонтом до того самого дня, когда Карла, наконец-то, доказала, что необходимость в них отпала навсегда. Теперь же стоит не выдержать еще паре заклепок, и все эти замысловатые скульптуры рухнут вниз.

Оставив обветшавшие механизмы позади, Агата добралась до узкого прохода, ведущего в обшарпанный кабинет своей начальницы, Челии. Кабинет казался таким же старым, как сама Бесподобная, но среди руин проблеском современности выделялась консоль Челии, подключенная к общей сети – размещенный на ней график добровольческих дежурств был зашифрован – пусть даже это и приносило довольно сомнительную пользу, если учесть, что все штрейкбрехеры были на виду. Челия передала ей ключ от смотрового люка и пояс с инструментами, после чего Агата расписалась за снаряжение – воспользовавшись не краской, а фотонной накладкой.

– Тебе эта работа, наверное, покажется чересчур грубой, – сказала, подначивая ее, Челия. – Твой предшественник не слишком увлекался космологией.

– Мне она нравится, – ответила Агата. – Настраивает на созерцательный лад.

– Это пройдет, – заверила ее Челия.

Агата свернула в пыльный коридор и прошла несколько долговязей. Найти отведенный ей участок системы охлаждения было нетрудно: мох выел в соседней стене большое углубление, и привычное красное свечение было искрещено желтыми нитями. Она вставила ключ в смотровой люк и с усилием потянула на себя крышку.

Короткая лестница вела вниз, внутрь туннеля. Легкий ветер, пульсировавший в темноте, остудил кожу Агаты, но после первого шока неприятные ощущения отступили. Потолок туннеля оказался слишком низким, чтобы она могла встать в полный рост, но для того, чтобы уместиться без каких-либо неудобств ей было достаточно втянуть полпяди бедер. Она зашагала вперед, касаясь рукой стены, которая служила ей ориентиром. Пятно красного света, проникавшего в туннель снаружи, сжалось в поле зрения ее задних глаз, и когда оно, наконец, исчезло, Агата оказалась посреди непроглядной темноты.

Ниже по оси, на расстоянии одной-двух проминок, в системе камер, которые были вырезаны внутри соляритовой жилы, некогда обреченной стать топливом и сгореть в недрах ракеты, это самое топливо под действием катализатора разлагалось, превращаясь напрямую в газ – без выделения тепла и света, сопровождавших этот процесс в обычных условиях. Газ создавал ощутимое давление и, преодолевая сопротивление пружинного поршня, просачивался наружу, отдавая при этом тепло. Такое решение было гораздо эффективнее старой системы, в которой исходным материалом служили газы, образующиеся при сгорании топлива; с другой стороны, мох, которым были покрыты стены горы, под таким ветром рос настолько бурно, что грозил забить все туннели системы охлаждения.