Стрельцы у трона

   -- Так ли слышу? А где же правосудие людское и Божие? Не от себя глаголать надлежит тебе, государь, не от доброго сердца твоего, а от разума. Кто выше стоял, кому боле дано было, с того и больше спросится. А первым тем злодеям чего не хватало? И они не то на твою драгоценную жизнь, на матерь, рождшую тебя, посягали! То простить смеешь ли? Да и пример надо. Вспомни, как в недавние лета на Москве кровь лилася присных твоих. И по сей час неотмщена, вопиет к Богу. За тех простить смеешь ли?.. Нет, глаголю во имя правды и строгой истины Господней, во имя возмездия людского и божеского. Мало -- государство, они и церковь православную хотели смутить, поставить раскольничьего попа в патриархи. И то простить можешь ли, яко защитник православия и веры Христовой?

   Долго угрюмый, задумчивый сидел в молчанье Петр. Потом черкнул свое решение на листе, и трое -- Шакловитый, Петров и Чермный -- были все-таки преданы смертной казни, по воле патриарха.

   Приговор совершен на площади перед Лаврою, у самой Московской дороги. А "главной виновнице" Софье, опять через руки Иоанна, этой куклы в бармах и венце, было послано письмо, вернее, грозный указ "Уйти навсегда со сцены русской государственной жизни".

   И нельзя было не послушать этого грозного послания, полного ума и твердости, где так стояло: "Теперь государь-братец, настоит время нашим обоим особам Богом врученное нам царствие править самим. Понеже пришли есми в м_е_р_у в_о_з_р_а_с_т_а с_в_о_е_г_о. А третьему з_а_з_о_р_н_о_м_у лицу, сестре нашей, с нашими двемя мужскими особами в титлах и в расправе дел быти н_е и_з_в_о_л_я_е_м!"

   Конечно, Иоанн дал полное согласие на все предложения брата.

   Немедленно указом имя Софьи повелено было исключить из всех актов, где оно раньше поминалось вместе с именами царей. Тот же боярин Троекуров явился в Москву и передал приказ царя: поселить Софью навсегда в Новодевичьем загородном монастыре.

   Не сразу, но пришлось подчиниться и этому.

   В конце сентября заняла она в обители ряд обширных келий вместе с целым штатом оставленных ей прислужниц.

   Только публично не смела показываться царевна.

   -- А то, -- заметил Петр, -- в церкви поют: "Спаси, Господи, люди твоя..." -- а на паперти наемным злодеям деньги раздают на убийство близких... И што-бы нищенки ни к ей, ни во дворцовых покоях не терлися, ни юроды, ни калеки всякие. Тоже людишки никчемные... Комнатные вытерки... Стены обтирают спиной, сор из избы выносят. Давать им можно деньгами, как обычай есть... А во дворцы -- не пускать...

   Еще один "главный виновник", Василий Голицын, первый актер во всей разыгравшейся трагикомедии, остался почти безнаказан.

   Петр по просьбе дядьки своего, Бориса Голицына, не довел до конца следствия об участии князя в происках царевны. И только сослал его сначала в Каргополь, потом в Яренск, в деревушку верстах в семистах от Вологды.

   Так кончил свою карьеру Василий Голицын, полновластный хозяин русской земли в течение многих лет, живший по-европейски в полутатарской еще Москве, скопивший миллионное состояние, не считая всего, что он проживал ежегодно...

   Все ставленники его и Софьи были удалены, и Петр отдал власть в руки новым людям.

   Лев Нарышкин, опытный дипломат, Емельян Украинцев, князь Федор Урусов, Михайло Ромодановский, Иван Троекуров, Тихон Стрешнев, Петр Прозоровский, Петр Лопухин Меньшой, Гаврило Головин, Петр Шереметев, Яков Долгорукий и Михайло Лыков -- вот кому вручил всю власть молодой царь. А сам -- снова принялся за учение, за свои мастерства и работу, которую пришлось оставить на время, чтобы очистить царство от старой плесени и гнили, веками накоплявшейся в стенах московских дворцов и теремов...

КРОВЬ ЗА КРОВЬ

(Март 1697 -- октябрь 1698)

Вместо эпилога

   Больше шести лет пронеслось после событий, описанных в предыдущей главе. Великан ростом, могучий телом, с мощным умом, неутомимый в труде, молодой царь Петр, как будто нарочно, был создан судьбой, чтобы поставить на новые пути русское царство, богато одаренный, но задавленный вековым невежеством и гнетом народ.

   Никогда история более зрелых народов не отмечала такой усиленной деятельности самодержавного правителя во благо своей земли, какую проявлял Петр, разумеется, действуя по силе своего разумения, не как пророк-моралист, а как деятельный государственный преобразователь и захватчик во имя будущих великих задач, достойных великого славянского племени.

   Почти семь лет Петр один волновал стоячее русло московской жизни. Но и в дому его, и по царству дела шли сравнительно спокойно.

   И неожиданно в феврале 1697 года снова забродили старые дрожжи, вернее, упорное, предательски затаенное, вечное брожение пробилось наружу.

   Веселая пирушка шла в обширном, богато и со вкусом убранном жилище нового любимца государя Франца Лефорта.

   Было это 23 февраля 1697 года. Наутро назначен отъезд за границу большого посольства, в котором, под видом простого дворянина Петра Михайлова, должен принять участие и сам царь, в это время написавший на своей печати девиз: "Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую"...