Стреломант 5

А на шее стиснулись холодные, как лед, как сама Пустота, пальцы.

А вот теперь стало страшно.

Я пнул Собирателя левой ногой — словно борт АГАТа лягнул, никакой реакции!

Я вскинул руку и обрушил ее локтем вниз на руки Собирателя — как на железный поручень! Никакой реакции, он как будто собран из камня на стальной каленый каркас!

А еще — он вытягивает из меня прану…

То, что и так активно рвалось наружу, сейчас нашло себе путь. Бездонный колодец, в который можно литься и литься, и который не заполнится. Моя прана радостно впиталась в руки Собирателя и потекла по ним, высвечивая вены ярко-фиолетовым. Даже сквозь длинные рукава балахона я видел, как моя прана течет по телу Собирателя, смешиваясь со всей той, что он уже успел впитать, как его прановое тело растет и ширится, чуть ли не вылезая за пределы тела физического…

И тогда у меня появилась идея.

— Ненасытный ублюдок… — прошипел я, с трудом поворачивая голову в захвате Собирателя, чтобы взглянуть в его глаза. — Смотри не лопни, ублюдок!

И с громким выдохом я закрыл глаза, извергая из себя максимум праны — столько, сколько только смог вытолкнуть одним махом!

Даже при смерти реадизайнера не было таких мощных выплесков! Прана хлынула их меня, как из прорванной плотины — и она не кончалась! Подстегнутая скиллтритом, она генерировалась в организме быстрее, чем успевала истекать — и вся она, вся, до последней капли вливалась в руки Собирателя!

Вены твари распухли, расширились, полопались — прана хлынула из них во все стороны, пробивая руки навылет и сверкая на всю округу прановыми лучами! Внутри Собирателя закрутился настоящий водоворот из праны, подобный тому, что крутится в портале, но в этот раз он крутился не внутрь воронки, а наружу, словно выливаясь через край!

Собиратель завыл и попытался оторвать руки от моей шеи, но я не позволил — я сам схватил его, чтобы не разрывать контакта!

— Не нравится?! — прошипел я. — Не уж, сука, получай, что хотел в полной мере!

Собирателя разрывало от праны, которую он не успевал переварить, или что он там с ней делает! В среднем реадизайнере вряд ли набралось бы достаточное для этого количество даже в момент смерти, но моей — хватало!

Уж на одну мерзкую тварь — точно хватало!

Не разжимая пальцев, все так же держа Собирателя и продолжая вливать в него тонны праны, я повернул голову, чтобы посмотреть, как там дела у Ники…

И похолодел.

Ника лежала на земле, неестественно вывернув руки, а Себастьян стоял над ней, занося руку, на которой сверкал острыми гранями прозрачный клинок…

Я переместился к нему быстрее, чем это сделала бы стрела. Само получилось — я просто оказался рядом с ним и ударил его апперкотом в челюсть. Без реадиза. Без лука и стрел. Просто. Ударил. В челюсть.

Хрустнула кость, Себастьяна, не ожидавшего такого, отшвырнуло назад!

А я склонился над Никой.

Она была уже мертва. Убита в спину, точно в сердце. В другой ситуации я бы крепко задумался над тем, как это произошло.

В другой — но не в этой. От Себастьяна и не ждешь никаких иных способов ведения боя, кроме самых гнусных и мерзких.

Впрочем, наплевать. Это был последний его последний бой.

Дальше будет лишь казнь.

Я потратил еще секунду на то, чтобы протянуть руку и закрыть Нике глаза, после чего поднялся на ноги и двинулся к Себастьяну.

Он уже поднялся на ноги и сейчас смотрел на меня, презрительно усмехаясь. Из уголков рта у него стекала кровь:

— Довоевались, а, сынок? Хорошо повеселились, да?

Я ничего не отвечал. У меня вообще нет привычки разговаривать с трупами.

Я выстрелил на разрыв, за одну секунду достав лук, вскинув его и отправив стрелу в полет. Себастьян защитился Колким щитом, играючи отбив стрелу.

— Что-то слабо, сыночек! — усмехнулся он. — Это я уже видел, давай что-нибудь новое?

Я не отвечал. Мы оба прекрасно понимали, что он за своей напускной бравадой прячет страх, и пытается вывести меня из равновесия. Тщетно, конечно.

Потому что никакого равновесия уже нет. С того момента, как умерла Ника — нет.

Я обрушил на Себастьяна целый шквал стрел, отправляя их в полет одну за другой! Каждый шаг — две стрелы, одна — на подъеме ноги, вторая — на опускании. Раз-два, раз-два, раз-два…

Но для Себастьяна это выглядело как дождь из прановых стрел, бьющих в его Колкий щит с частотой проливного дождя! Он вынужден был растянуть его над собой, и даже присесть, чтобы выдержать такой натиск!

И в любом случае у него не было возможности сбежать.

Растраченная на Собирателя прана потихоньку таяла, улетая кусочками в сторону папаши, но я не останавливался. Стоит хотя бы на мгновение прекратить обстрел, позволить ему освободить хотя бы одну руку — и он сбежит, как пить дать сбежит!

Не позволю.

Последнюю стрелу я выпустил уже вплотную, чуть ли не приставив наконечник к щиту папаши.

И щит треснул. Стрела пробила его насквозь, и наконечник застыл перед лицом папаши, прямо напротив уцелевшего глаза.

Я убрал лук, ухватился за торчащую стрелу и нагнал в нее еще больше праны, заставляя ее взорваться. И щит взорвался тоже! Брызнул прановыми осколками, разлетелся на куски, перестал существовать!