Стрелок-4

Вышколенный швейцар если и удивился странному спутнику министра, то не подал вида, а когда камердинер принял позаимствованную у Шматова шубу, Дмитрий остался в более привычном для себя мундире флотского подпоручика.

— Так гораздо лучше, — с улыбкой прокомментировал его превращение генерал. — Не угодно ли вина?

— Лучше водки, — поежился незваный гость. — Холодно на улице.

— Как угодно, — кивнул хозяин и сказал несколько слов по-армянски слуге.

Тот тут же исчез, чтобы через минуту появиться с серебряным подносом, на котором стояли два бокала с жидкостью. Одна была прозрачна как слеза, а вторая отсвечивала благородным рубином. Граф взял в руки вино, и хотел было уже провозгласить что-нибудь приличествующее моменту, но в этот момент заметил, как изрядно продрогший Будищев одним махом проглотил содержимое своего бокала.

— Ваше здоровье! — нашелся министр.

— Благодарю, ваше высокопревосходительство!

— Ну, полно, мы ведь не на службе.

— Как скажете.

— И так, о чем вы хотели поговорить? Насколько я осведомлен, мое распоряжение по освобождению вашей воспитанницы исполнено в точности.

— Это так, но…

— Но?

— Михаил Тариэлович, как вы полагаете, если бы сегодняшнее, точнее уже вчерашнее покушение увенчалось успехом, что случилось со всеми нами?

— Нами?!

— Да. С вами. Со мной. С другими людьми.

— К чему вы клоните?

— Новый император оставит вас министром?

— Нет, — нехотя признал граф.

— А что будет с предложенными вами реформами?

Лорис-Меликов дернулся, будто от удара, потом отставил в сторону свой бокал и пристально посмотрел на продолжавшего говорить Будищева.

— Судя по настроениям, царящим в окружении цесаревича, все, за что вы боролись эти годы, пойдет насмарку, так?

— Так, — еще больше помрачнел хозяин дома.

— И все это по вине нескольких утырков, ничего не знающих и не умеющих, но готовых ради своих гребаных идей убивать направо и налево?

— Пожалуй, вы верно сформулировали.

— Я могу вам помочь.

— Каким образом?

— Точно так же, как я спас императора, — усмехнулся Будищев и, видя, что министр его не понял, пояснил. — С помощью револьвера.

— Постойте, — изумился подобной непосредственности граф. — Я не ослышался, вы предлагаете бессудную расправу?

— Да.

— Нет. Я не могу на это пойти! Если вам известно, где скрываются заговорщики, то ваш долг сообщить мне об этом. Я немедля пошлю туда жандармов, их арестуют и осудят, как это и должно быть в цивилизованном европейском государстве!

— Видите ли, Михаил Тариэлович, — помялся Дмитрий. — Я еще не знаю, где они.

— Тогда о чем мы разговариваем?

— Но могу узнать.

— И как же?

— С помощью одной женщины, которая сидит в Петропавловской крепости.

— Вы, верно, о некоей Гесе Барнес, выдававшей себя за Гедвигу Берг? — проявил осведомленность министр.

— Верно.

— Насколько мне известно, она отказалась сотрудничать со следствием.

— Она иногда бывает упряма, — кивнул Дмитрий.

— Но вы уверены, что вам удастся убедить ее предать своих сообщников?

— Да.

— Даже не знаю, мне кажется она слишком закоренелая преступница!

— Михаил Тариэлович, вы хотите обезвредить террористов?

— Конечно!

— Тогда дайте мне свободу действия.

— Что вы имеете в виду?

— Нечто вроде охранной грамоты. Типа, все, что совершил податель сего, сделано по моему приказу и на благо государства. И приказ о всемерном содействии.

— Дюма начитались?

— Нет. Вспомнил документ, который вы дали Ковалькову.

— Ну, хорошо, положим, вы меня убедили. Что вы собираетесь предложить своей бывшей любовнице?

— Свободу и возможность покинуть Россию.

— Что?! Я никогда на это не пойду!

— Михаил Тариэлович, — вздохнул Будищев. — Обещаю, что Геся Барнес покинет пределы Российской империи и больше никогда и никого здесь не потревожит. В сущности, вся ее вина лишь в том, что она восторженная дура. Геся ведь ни в кого не стреляла, не бросалась бомбами. Даже прокламаций не распространяла.

— Да-да, всего лишь скрывала государственного преступника. К слову в вашей с ней квартире!

— Я же говорю, дура. Но с ее помощью мы можем прихлопнуть остальных.

На лице Лорис-Меликова промелькнула целая гамма чувств от недоверия до надежды, после чего он наклонился к своему гостю и вкрадчиво спросил:

— А для чего это вам?

— Я хочу отомстить.

— Но, за что?

— Вам наверняка доложили, что от бомбы террориста пострадал мальчик. Его звали Семка и он был моим воспитанником… да что там, почти сыном. Несколько часов назад он скончался от ран.

— Сочувствую вашей утрате, но все же…

— Выше высокопревосходительство, — отчеканил глядя ему в глаза Будищев. — Я все равно убью этих людей. Всех до одного. С вашей помощью или без. Просто с нею будет быстрее. Решать вам.

Глава 12

Из-за близости к морю в Петербурге всегда сыро. Даже когда царит летний зной или лютый мороз в воздухе достаточно влажности, чтобы сделать жизнь обитателей столицы невыносимой. Но сегодня этот воздух показался Гесе таким опьяняюще свежим, что она, казалось, не могла им надышаться. В это серое утро ей все казалось не таким мрачным и серым, в особенности после того, как спиной с противным глухим лязгом закрылись обитые железом тяжелые двери тюрьмы.