Стрелок-4

— С тех самых пор, как вы родились, — сумел сохранить невозмутимость старый барон.

— Странно, раньше вы не давали повода заподозрить вас в подобных чувствах. Впрочем, если вам угодно знать, то я намерена немного прогуляться. Возможно, зайду в какой-нибудь магазин.

— Я бы просил вас, юная фройляйн, остаться сегодня дома.

— Могу я узнать, отчего у вас возникло такое пожелание?

— Кажется, я не должен давать вам отчета, — усмехнулся уголками губ банкир.

— Тем не менее, я настаиваю!

— Извольте, — кивнул отец, протягивая ей уже знакомый конверт. — Дело в том, что мне стало знакомо содержание этого послания и я намерен не дать вам совершить очередную глупость.

Обмершая барышня почти с ненавистью посмотрела на покрытую морщинистой кожей руку отца, крупные узловатые пальцы с почти желтыми ногтями, сжимающие конверт. Потом подняла взгляд на его лицо и как будто увидела его в первый раз. Аккуратно расчесанные редкие волосы и бакенбарды совершенно поседели, а воротник сюртука, несмотря на все усилия камердинера, усыпан старческой перхотью. Все это усугублялось нездоровым цветом лица и выцветшими холодными глазами. На какое-то мгновение ей даже показалось, что это не отец, а посланник потустороннего мира из сказок Гофмана.

— Как вы сказали? — спросила она дрожащим голосом. — Очередную глупость?

— Именно так, дитя мое!

— Ваше дитя?! — взвилась Люсия. — Давно ли вы вспомнили, что я ваша дочь? Всю жизнь, вы смотрели на меня, даже не стараясь скрыть свою неприязнь. Едва я хоть немного выросла, вы тут же отправили меня в институт, якобы учиться, а на самом деле, чтобы убрать меня с глаз. Всех девочек забирали домой на каникулы и праздники, и только я одна, оставаясь в мрачных дортуарах Смольного, бессильно плакала по ночам в подушку, не понимая, за что меня ненавидит собственный отец.

— Вы закончили? — холодно осведомился глава семьи.

— Нет! — буквально выкрикнула ему в лицо дочь. — Безжалостный рок лишил меня возможности познать материнскую любовь, но вы сумели лишить меня и отцовской. Будь на то ваша воля, вы разлучили бы меня и с Людвигом, но к счастью, над его чувствами вы не властны! И вот когда, наконец, появился человек, которому небезразлична именно я, а не мою приданое, вы желаете не дать сделать мне ошибку? О, моя единственная ошибка, что я ваша дочь!

— Надеюсь, теперь все?

— Господи, да есть ли у вас сердце?!

— А теперь послушайте меня, юная фройляйн. Вполне вероятно, вы правы и я был не лучшим отцом. Главным доказательством этого, очевидно, является ваша пылкая речь, ибо будь вы хорошо воспитаны, то никогда бы не осмелились сказать мне все эти грубые и несправедливые слова. Но сейчас речь не об этом. Я прожил долгую жизнь и знал многих людей, в том числе и таких, как господин Будищев…

— Да вы со всеми вашими богатствами и фальшивой благотворительностью не стоите и его ногтя!

— Может и так, — не стал спорить банкир. — Он, несомненно, человек незаурядный и изобретательный. К тому же не лишенный известных достоинств. Но, несмотря на все свои научные и коммерческие достижения, которых я и не думаю отрицать, он никогда не достигнет ни славы, ни состояния.

— И почему же вы так решили?

— Видите ли, Люсия. Он — мизантроп. Ему, кажется, что вокруг него враги, которые его ненавидят, и которых он в свою очередь готов ненавидеть в ответ. Именно поэтому Дмитрий, как дикий зверь, всегда настороже. Да, дикие звери, красивы и грациозны, но с ними нельзя жить рядом, не опасаясь при этом за свою безопасность.

— Зачем вы мне это говорите?

— Затем, что я никогда не дам согласия на ваш брак.

— Позвольте, но вы фактически уже дали его!

— Вовсе нет, — слабо улыбнулся старый барон и легонько потряс злосчастным конвертом. — Я поставил претенденту на вашу руку одно условие и из этого письма вполне очевидно, что господин Будищев им пренебрег. Я не буду давать оценку этому решению, но намерен скрупулезно придерживаться буквы нашего договора.

— О, как это похоже на вас, либер фатер! Вы все просчитали заранее и теперь наслаждаетесь победой… а вы не подумали, что мне не нужно ваше согласие, чтобы быть с любимым человеком?

— Это еще не все.

— О чем вы?

— Известно ли вам, юная фройляйн, что сегодня утром скончался наш государь?

— Не может быть. Еще вчера он был вполне здоров!

— Как не прискорбно но это так.

— Это весьма печально, но я, все же, не понимаю…

— Если угодно, я объясню. Господин Будищев креатура графа Лорис-Меликова и, соответственно, светлейшей княгини Юрьевской. Пока император Александр Николаевич здравствовал, положение этих людей оставалось незыблемым, но теперь на престол взойдет его сын. Всем известно, что он терпеть не может ни первого, ни вторую, а потому их удаление от двора лишь вопрос времени. Надо ли говорить, что все их ставленники и уж тем более сторонники последуют за ними?

— Но… ведь он совсем недавно спас государя от террористов?