Стреляй первым

— Что? — Тарасов застыл на месте. — Что ты сказал?

— Я посмотрел эту дискету, и мне нужно вам кое-что сказать…

— Срочно? — Тарасов смотрел поочередно то на нож, то на Казакова, словно прикидывая, кому отдать предпочтение.

— Очень.

— Подумай хорошенько…

— Очень срочно.

— Черт с т-тобой! — Тарасов воткнул нож в стол рядом с окровавленной кистью Ивана. — Но я еще вернусь!

Увидев, что шеф оставил нож на столе, Казаков облегченно вздохнул. Тарасов подошел к нему и раздраженно спросил:

— И чего т-там?

— Выйдем отсюда, — предложил Казаков.

— Зачем? У меня еще человек н-не обработан…

— Вряд ли он нам понадобится.

— Чего это т-ты такое несешь?

— Я думаю, что Резниченко украл у нас деньги.

— Не понял.

— Я думаю, что все это дело рук Резниченко.

— Ладно, — нахмурился Тарасов. — Допустим, это сделал Резниченко. Хотя ты мне еще должен доказать свою версию. Но это не помешает мне отрезать тому типу еще пару пальчиков, разве нет?

— Но это уже не будет срочным делом, — возразил Казаков. — Сейчас надо думать о другом.

Тарасов задумался, а потом сказал:

— Наверное, ты прав. Я вернусь сюда попозже. А пока я послушаю твои соображения…

Они поднялись на второй этаж дачи, где в рабочем кабинете Тарасова стоял компьютер. Казаков вставил дискету:

— Посмотрите…

— Это все я должен прочитать? — поморщился Тарасов. — Что-то у меня глаза сегодня побаливают. Прочитай мне эту дребедень вслух.

Когда Казаков закончил чтение, Тарасов хмыкнул и сказал:

— Но он не утверждает, что Резниченко свистнул эти деньги. С чего ты вдруг катишь бочки на Лопуха? У н-него и так жизнь не сахар — день и ночь трудится, деньги для нас зарабатывает.

— Вот ему и надоело на нас горбатиться: забрал, что смог, да и свалил на Канары.

— М-мы его найдем даже на Канарах. Но сначала докажи мне.

— Сейчас попробую, — и Казаков изложил ему свои соображения.

— Вроде логично у т-тебя все выходит, — задумчиво произнес Тарасов. — Вот поэтому он был с-странным, готовился, а потом б-бац! С-слушай, а ведь это он п-пришил своего охранника.

— Прошакова? — удивился Казаков. — За что?

— Тот узнал что-то о п-планах Гришки, а тот его и…

— Вполне может быть, — согласился Казаков.

— Вот ведь, р-работаешь с человеком, интеллигентом его считаешь… — разочарование отразилось на лице Тарасова. — А он на самом деле такой же сукин сын, как и мы с тобой… Ох, к-как я разочаровался!

— Ну и что мы будем делать?

— Пока н-не знаю… А как же он деньги-то стащил? Ты представляешь?

— А тот, в подвале, ничего не сказал?

— Говорит, что т-там вообще денег не было…

— Жаль, что нельзя Салбиева за уши вытащить с того света и поспрашивать его обо всем этом ограблении…

— А что, б-болыпе никто ничего р-рассказать не может? Кто там был еще из н-начальства?

— Скалкин был, ему менты синяк под глазом поставили — приняли за бандита. Он там весь день был.

— С т-такой рожей удивительно, как его не пристрелили… Звони ему.

— Сейчас?

— Ну а когда же?

— Шесть утра. Скалкин спит.

— Ты хоть с-соображаешь, что говоришь? У нас сп-перли миллион долларов, а ты б-боишься разбудить какого-то жирного банкира? Д-да я за миллион баксов папу римского с п-постели подниму! Звони!

Казаков набрал номер, а Тарасов притащил параллельный телефон:

— Иван Леонтьевич, доброе утро, — сказал Казаков.

— Да ты сдурел, еще темно на улице! Я еле уснул после вчерашнего…

— В-вот как раз вчерашнее нас и интересует, — вмешался в разговор Тарасов. Голос Скалкина сразу изменился, как будто он мгновенно потерял всякий сон и вытянулся по стойке «смирно».

— Слушаю, Олег Михайлович, что вас конкретно интересует?

— М-меня очень к-конкретно интересует, куда делись деньги из банка? И к-куда ты смотрел, старый пень?

— Я… — замялся Скалкин.

— Олег Михайлович, вы его сейчас до инфаркта доведете, — сказал Казаков. — Дайте-ка я попробую…

— Валяй, — разрешил Тарасов, не отнимая трубки от уха.

— Иван Леонтьевич, расскажите-ка нам подробно об ограблении все, что вспомните. А то нам никто толком ничего не может сказать…

— Сейчас, — приободрился Скалкин. — Я все видел, я все помню…

— Поподробнее, пожалуйста.

— Значит, все было как обычно. Ничего особенного.

А вот после обеда, только, значит, Григорий Александрович уехал, как и началось…

— Какой Г-Григорий? — не выдержал Тарасов. — Резниченко?

— Да, Олег Михайлович. Он самый.

Тарасов и Казаков переглянулись. Одна и та же мысль пришла им в голову.

— А что у вас там Григорий Александрович делал? — продолжал допрос Казаков.

— Вот уж не знаю…

— А ты вспомни, старый хрыч! — завопил Тарасов. — Куда он х-ходил, что он делал, с к-кем говорил!

— Он заходил… Он заходил, — попытался напрячь свою память Скалкин. — Он же ходил к Салбиеву!

— Твою мать! — не сдержался и Казаков.

— Что?

— Продолжайте, продолжайте. И что он там делал?

— Да понятия не имею. Я помню, он пришел и спросил: «Кто есть из начальства?» Ему охранник и говорит: «Салби-ев, вице-президент». Он пошел в кабинет к Салбиеву, минут пять там пробыл, а потом они пошли куда-то по коридору…

— Они — это кто? Резниченко и Салбиев?