Прошел год. Дальше Рязани я никуда из Москвы не уезжал, пациентов хватало и дома. С каждым месяцем число пациентов постепенно росло, из Нижнего Новгорода через Алтуфия Демидова многие купцы и знатные люди с домочадцами у меня перебывали. Кроме амбулаторного приема, пришлось для серьезных больных, которым требовалась операция, строить небольшую больницу, где можно было бы выходить после оперативных вмешательств, не на постоялых дворах же их лечить. Сама жизнь заставляла делать определенные шаги. Для каждого пациента была отдельная палата, мною были набраны и обучены сиделки, что грамотно могли ухаживать за пациентами. Это ведь целая наука, выходить больного, попробуйте-ка самое простое – сменить простыню у лежачего больного, не поднимая его с постели. Периодически ко мне поступали предложения от высокопоставленных господ из других стран, которые я вежливо, но твердо отклонял. Печальный опыт с пленением испанцами кое-чему научил, не помогла защита английского брига. А поскольку в Европе почти все страны периодически воевали друг с другом, то война почти не прекращалась. К сожалению, и Россия тоже воевала частенько, то шведы, чаще поляки пытались урвать кусок русской землицы, татары почти постоянно делали набеги, угоняя в плен людей, скот, не претендуя, однако, на землю. Вот и в нынешний год крымские татары, поощряемые османской Портой, постоянно делали набеги, доходя с юга до Белгорода и Воронежа. Боярское ополчение в большей части было на южных рубежах, на границах Дикого поля, но сил было явно недостаточно, слишком уж татары были мобильны. Все всадники татарские вели за собой в поводу двух заводных коней, постоянно пересаживаясь на свежих, делали за день до ста верст, вытаптывая и убивая все живое вокруг. Обозов у них не было. Стоило русским ратям перекрыть татарам путь, как они рассыпались веером мелкими отрядами по степи, осыпая противника кучей стрел, чтобы затем собраться вновь и ударить уже в другом месте. Такая тактика изматывала противника, татары легко обходили крепости, а лошади их были неприхотливы, обходясь даже зимой подножным кормом. В случае преследования татар, если те имели пленных и скот, пленные безжалостно вырезались, и татары, бросив захваченное добро, уходили налегке и врассыпную. Вот такие «добрые» соседи были у Руси. Малоподвижное, в основном пешее русское войско делало ставку на крепости, это был тактически неверный шаг. Наконец в чью-то светлую голову пришла мысль привлечь казаков – запорожских, астраханских, оседлых татар, присягнувших на сабле и Коране русскому царю. В один из июньских дней меня посетил монах, передавший приглашение к патриарху Филарету. Явно зачем-то понадобился, несколько лет мы не встречались, и я особой нужды во встречах не испытывал. Помня обиду за изгнание из Аптекарской школы, создав которую, вложил душу свою и деньги. Поехал в Кремль, к Филарету меня не пустили, проводив к одному из его помощников. Меня встретил сурового вида монах с седой окладистой бородой. Поздоровавшись и перекрестившись на образа, сел на предложенный стул. Начал монах издалека:
– Слышал ли ты, лекарь, что на южных рубежах татары крымские войну постоянную набегами ведут?
Я кивнул, кто ж не слышал, когда моя протезная мастерская переполнена заказами. Монах продолжал:
– На помощь нашим ребятам мы послали лекарей из Аптекарской школы, однако опыта и знаний у них маловато, очень уж много раненых и увечных, убитых тоже много. Самое обидное – от ран много умирает. Надо бы поехать, помочь воинству русскому.
Я напомнил, что из Аптекарской школы, в которую я вложил много и своих денег, меня Филарет же и выгнал, а хорошо учить учеников без меня не получилось. Монах поджал губы:
– Господь прощать обиды велит, а гордыня страшный грех!
– Не о гордыне речь, если ехать на южные рубежи, надо с собой помощников брать, инструменты, материал для повязок, лекарства, продовольствие. Кто оплатит мне это, у меня семья и дом, который я содержать должен. Уезжать придется на все лето, раньше осени татары к своим не вернутся, в Москве пациенты тоже есть, как мне больных бросить?
Такая постановка вопроса монаху не понравилась. А мне что, бросать налаженное дело, больных людей, которым тоже нужна моя помощь, и за здорово живешь ехать на юг? Поездка предвещала отлучку из дома месяца на три, ведь известно, что в осеннюю слякоть и зимой татары не воюют, в грязи много на лошади не поскачешь. В итоге я отказался, но монах настойчиво рекомендовал несколько дней подумать. Дома я поделился с Настенькой сделанным мне предложением. Она поддержала меня в решении не ездить – дома дел полно. Я решил посоветоваться с дьяком Федором из Разбойного приказа. Выслушав меня, предварительно скушавший пол-литра водки Федор изрек:
– Ехать надо!
Я оторопел:
– Это почему же?
– По возвращении получишь выгодный государев заказ на мануфактуру, да и о себе тебе пора бы напомнить. После твоей отставки из Аптекарской школы в Кремле тебя подзабыли, проси жалованье за участие и езжай.