Стрела Габинчи

– На какой такой секретной?! – продолжал шуметь возница, и Густав ткнул его кулаком в бок, да так, что бедняга закашлялся. Прокашлявшись, он стал вести себя тише, а когда выехали за ворота, осторожно спросил: – Стало быть, вы слуги короля?

– Стало быть, так, – подтвердил Короб. – Правь вон за той телегой, но на почтенном расстоянии. Нельзя, чтобы они догадались, что мы люди короля.

– И я?

– И ты. Ты же с нами или как?

– Я – за короля, – заверил возница и выпрямил спину.

Некоторое время они ехали молча и возница даже не икал, но на глубоком ухабе не сдержался и, повернувшись к Густаву, спросил:

– А вот тебя, к примеру, не Густавом случайно зовут?

Густав удивленно выпучил глаза и посмотрел на сержанта, а тот сейчас же ответил:

– Нет, его зовут… Хорфстен. Правда, Хорфстен?

– Разумеется. Именно так меня зовут, – сказал Густав. – А с чего ты взял, что меня могут звать Густавом?

– Свояка моего соседа зовут Густавом, и дядя моей бабы тоже Густав.

– Ну и что?

– А то, что морда у обоих… Вот как у тебя…

– А что не так с его мордой? – спросил сержант, приглядывая за тем, как на телеге пересаживаются пассажиры.

– С мордой?

Возница уставился на Густава нетвердым взглядом.

– Как будто ухи… Или нет – вот нос… Точно – нос!

– И какой же у него нос?

– Нос, как у Густава. А точно тебя Хорфстеном зовут, парень?

– Точно, – кивнул Густав, не поворачивая головы. Ему было неприятно это рассматривание, как будто он не солдат, а какая-то скотина на базаре.

55

До деревни добрались, когда солнце клонилось к закату. Клаус опасался, что придется работать ночью и они не выспятся, однако его опасения развеялись, когда хозяин показал через забор на небольшой земляной холм возле нового колодезного сруба.

– Вон она, ваша работа.

– И всего-то?

– Всего не всего, а мне одному целый день шковырдаться, – возразил возница и, обернувшись, продолжал: – Что за дурак за нами плетется? Я думал, он на Паркуцу свернет, но нет – не свернул. Неужели в Нуриман направляется? Это далеко…

Клаус с Ригардом тоже оглянулись, но их двуколка не заинтересовала. Приятелям хотелось поскорее начать работу, чтобы получить свой ужин. В животах у обоих уже давно «играла музыка».

Заслышав стук телеги, ворота отворились, и Клаус с Ригардом увидели четверых детишек от пяти до десяти лет, которые вместе с матерью вышли встречать отца.

– Кого это ты привез, Лурвиль? – спросила женщина, кутаясь в шаль.

– Работников, Сара! Пусть землю растащат, а то мне недосуг.

– Ну, пусть растащат, – ответила женщина, но по ее глазам было видно, что она не одобряет действий мужа.

– Тятя, касетки пивес? – спросил самый малый.

– Привез, как не привезти…

Мужик подал старшему сверток со словами, что это на всех, и стал править в сторону сараев.

Клаус с Ригардом соскочили на землю и принялись разминать ноги.

– Репу-то продал? – недовольным тоном поинтересовалась хозяйка.

– Семь мешков продал, а пять обратно приехали.

– А что же все-то не продал? – гнула свое жена.

– Себе оставил, – буркнул мужик, чувствуя, что супруга не в духе.

Клаус с Ригардом опасались, что семейная ссора нарушит их планы, однако все обошлось – хозяин выдал им старые деревянные ведра, жестяной совок, показал, куда перетаскивать землю, и пошел распрягать лошадь.

Работы было немного, ее удалось закончить, когда еще не стемнело до конца.

– Ты знаешь, я уже и есть не хочу, – признался Ригард, когда их позвали в дом – ужинать.

– Что, руки сильно оттянул? – усмехнулся Клаус, вытирая пот.

– Нет, не очень. Когда камни таскали, тогда – да, страх просто…

В то время как приятели садились за стол рядом с хозяином, а присмиревшая хозяйка при свете лампы подавала еду, двуколка, на которой ехали Густав и сержант Короб, уже возвращалась в город.

Пока ехали обратно, возница несколько раз спускался на обочину справить малую нужду и в конце концов окончательно протрезвел.

– Если вы королевские слуги, то и денег небось немало имеете? Это ведь на вас не ваши лохмотья, правильно? – спросил он, забираясь на козлы после очередной остановки.

– Ясное дело, – ответил Короб, отворачиваясь. Возница был болтлив и задавал слишком много вопросов.

– Я так понял, вы этих двоих завтра заарестуете?

– А тебе какое дело?

Короб потянул носом. Они проезжали через последнюю перед городом деревню, и где-то здесь еще готовили поздний ужин. В животе у сержанта забурчало, очень хотелось есть.

– А вот сколько вам за этих мальчишек дадут? Вы их как – убивать будете или в кандалы возьмете?

– Там разберемся…

– А если я с вами еду, стало быть, тоже на королевской службе, правильно?

– Правильно. К чему клонишь-то?

– Так заплатите мне еще – за службу королю.

– Тебе уже заплатили! – возмутился Густав.

– Тогда я просто мужик был, а теперь королевских слуг помощник. За такое дело серебро полагается, а не крейцеры.

– Верно говоришь – наградить тебя все же придется, – согласился сержант. – Далеко еще до города?

– Меньше мили. Вон темное пятно, это уже вишневая рощица, а за ней четыре сотни ярдов – и ворота. Огни видите? Это факелы на башнях поставлены.

Пару минут они ехали молча, затем сержант попросил возницу остановиться напротив рощи.