Стражи на башнях

Мальчик поставил ручку на лист, в центр круга, и повёл непрерывную чёткую линию. В круге возник геометрический узор, гармоничный, упорядоченный, почти красивый. Во многих местах он нарушался искажениями, изгибами, взрывами хаоса, ручка несколько раз всё-таки отрывалась от листа — и каждый раз опускалась обратно на то же самое место. Порядок подавлял хаос, окружал, торжествовал, и линия ни разу не вышла за пределы изначальной грани, идеального круга мира. Заданного мной круга. Глядя на этот узор, я поняла, какую ответственность взвалил мне на плечи Ли Дэйнс, и ужаснулась бы, если бы Джошуа не улыбнулся, протягивая мне рисунок, азартной весёлой улыбкой подростка.

Отныне Джошуа всегда был на посту, где бы ни бродил — как капитан на мостике огромного песчаного корабля, Замка. Мой страж на башне. Я открыла на его имя счёт и начала платить ему зарплату. К тому времени ошибочность моего первого впечатления стала очевидной: это не Джошуа нуждался в Замке, а Замок в нём.

Я осмелела и повторила тот же эксперимент с Ли во время его следующего визита. Он понимающе кивнул, вынул чёрный маркер и взялся за дело. Его узор был на уровни более сложен, чем творение мальчика, а чёткая линия почти не отличалась по решимости от той, которую провёл принтер, но по сути это был очень похожий узор, не покидающий пределы заданного круга.

Джошуа так и не рассказал мне о своих нехороших мирах.

* * *

— Майа Тэллу? Карел сказал, Вы хотите встречи.

Тихий сухой женский голос. Очень элегантный. Он обещал красоту дивы прежних, возвышенных, чистых лет, изысканность, подавленную страсть и много чего ещё. Мужчин он, должно быть, очень манил. Я встретила обладательницу голоса у ворот и поневоле залюбовалась ею. Стройная женщина в длинном сиреневом платье скользила сквозь толпу моих сотрудников, гостей, пациентов и прочих смертных, как ручеёк сквозь палую листву в каком-то древнем, сумрачном лесу. Лицо под вуалью мелькало то тут, то там, ближе и ближе. При всём внимании я не могла бы локализовать её в толпе. Джошуа наверняка мог, причём без труда, и я в очередной раз оценила дар Ли.

Я ничего не чувствовала, стоя рядом с ней в лифте. Ни запаха, ни еле слышного дыхания, ни тепла, ни того неуловимого напряжения, которое создаёт присутствие человека. Биополе или что-нибудь в этом роде. Гостьи как будто не было. Я бы не поручилась, что её сердце действительно не бьётся — всё это мог быть просто маскировочный эффект, необходимый для таких хищников, как вампиры — но она была в огромной мере невидима иначе, чем в упор. Когда лифт остановился, я о ней уже почти забыла. Быть может, Карел производит на других людей похожее впечатление. Я не могу судить, ведь мы познакомились с ним по сети и долго переписывались перед первой встречей. Для меня он ещё до этой встречи был значим, индивидуален, важен, жив — слишком конкретный, нужный и дорогой человек. Я не заметила его хищнической маскировки, даже если она была, а теперь, наверное, уже поздно. Мне не нужно ощущать присутствие Карела физически, чтобы знать, что он есть.

Из этой встречи ничего не вышло. Осмотрев Джей Ди, спокойно спящего в его кроватке, женщина покачала головой, красиво, необратимо.

— Почему?

— Это никакой не вампир, мисс Тэллу. Это человеческое дитя, которому время от времени нужно переливание крови. И всё. Вы уже, думаю, сами заметили разницу между мною и им.

— Однако у него растут клыки. Что, если у него есть и ваш… яд?

— Ну так объясните ему, что кусаться не стоит. Люди умны, они обычно понимают такие вещи. Или удалите клыки — это проще и для него, и для вас.

Она повернулась и пошла прочь на своих узких, плоских туфлях-лодочках. С человеком я бы поспорила, но это…

Я хорошо понимала хищницу, которая не хочет воспитывать настолько напоминающее её добычу дитя. А всё-таки жаль. Очень жаль. Если бы она взяла ребёнка с собой, между подвидами протянулась бы ещё одна тонкая нить понимания, уважения и любви, нить связи — не между хищником и добычей, а между одушевлёнными разумными существами, способными сострадать друг другу, друг друга ценить. Существами, узнающими в другом своё собственное драгоценное «я». Нить, похожая на мою дружбу с Карелом.

* * *

Перед человеческой злобой все тонкие нити — ничто. Следующие ночи терзали меня заботами о младенце и снами о слабых маленьких существах, которые терялись, страдали, гибли. Я пыталась спасти их, прятала в ящики и сумки, металась по пустым улицам, шатким лестницам, подземельям, звала на помощь, искала какой-то выход, но тщетно. Ночь, когда смерть наконец высмотрела нас и шагнула изо сна в явь, была третьей после визита вампирши. Я спала и снова переживала случившуюся много лет назад смерть моего кота Паши.