Страж зари

Раньше, до того как она попала под крыло Петровича, ей немало довелось выслушать всякой чуши про магов, которых в народе называют по-разному — колдун, шаман, кам, нойд у лопарей-саамов, оюн у ненцев и много как еще. А уж то, что им приписывают, и вовсе за пределами. И мертвецов оживляют, и горы двигают, и конечно же будущее предвидят. Последнее — обязательно. Но за все время практической работы с настоящим предвидением она не сталкивалась ни разу, если не считать того, что грядущее корректируется в настоящем, но это, по сути, подвластно практически любому человеку, для этого вовсе не обязательно обладать магическими способностями, достаточно просто действовать, другое дело, что уровень такого воздействия может оказаться небольшим. Но иногда, сталкиваясь хоть с тем же Михал Михалычем, у нее оживали прежние обывательские страхи. Кто его знает, а вдруг он и в самом деле может заглядывать вперед? А то, что не говорит об этом вслух, так это ничего не значит. Она, к примеру, тоже не разоряется на каждом углу, что кое-что умеет. Жизнь научила держать язык за зубами, да и Петрович не забывает напоминать о скромности, порой даже перебарщивая в этом. Не потому ли Паша купил не какую-нибудь приличную машину, пусть бы и подержанную, а зачуханную «трешку», как бы в укор маг-директору, помешанному на конспирации. Укор, конечно, совершенно детский, типа «я обкакаюсь, пусть вам будет хуже», Паше совершенно не свойственный, но мало ли какие у человека могут быть душевные порывы в каждый отдельный момент.

К банку она подошла, держа в руке записную книжку, копируя манеру некоторых женщин, стремящихся выглядеть деловыми, но, по сути, являющимися дамами довольно рассеянными и даже бестолковыми.

Первым делом она, войдя в зал, обратилась к охраннику с вопросом о том, где тут можно открыть счет. Тот при этом заметно напрягся, крепко сжав в кулаке рацию. Видно, последние события не обошлись без оргвыводов. Марине хватило нескольких секунд для того, чтобы понять: на нем нет Пашиного следа. Поэтому интереса для нее он не представлял, и она скоренько отправилась к указанному окошку, где, часто переспрашивая и уточняя, открыла рублевый счет на свое имя, после чего отправилась в отгороженный закуток, где размещалась касса.

Тут, как говорил поэт, след присутствовал грубо, ярко, зримо. Если бы речь шла не об остаточных следах работы мага, а о радиоактивности, то можно было смело сказать, что тут все фонило. Крохотный, примерно метр на метр, закуток был весь пронизан, пропитан «магоактивностью». Как будто человек тут не работал, а взорвался, выбросив в окружающую среду всю накопленную у него энергию, при этом не очень заботясь о том, чтобы направить ее на конкретного адресата, в данном случае на кассиршу, сидящую за толстым звуконепроницаемым стеклом, из-за чего общаться с ней приходилось через переговорное устройство. Кстати, как раз на кассире, немолодой ухоженной женщине со следами недавней подтяжки на лице, следов Павла не было. Впрочем, это и неудивительно. Та, которая выдавала деньги, должна находиться либо на допросе, либо, учитывая обрушившуюся на нее мощь, в психушке.

В качестве запасного варианта, если не удастся разнюхать с первого раза, у Марины было припасено прохождение там же по второму кругу, только уже для открытия валютного счета, но этого не потребовалось. Никаких сомнений у нее не было.

Выйдя на улицу, Марина с облегчением вдохнула хоть и загазованный, но показавшийся по сравнению с душной кабинкой чистым воздух.

Ну что ж, она выяснила. И что дальше? Бежать к Петровичу с докладом? Мол, все в порядке, можете брать. Ну нет, ничего подобного она не обещала.

Отойдя от банка, она огляделась. Отсюда до дома Павла было минут пять ходу, не больше. Только зачем она к нему пойдет? Зачем и с чем? Дескать, здравствуй, дорогой, я знаю, что ты грабитель. И что дальше? Предложить ему стать Бони и Клайдом? Или, наоборот, попросить его примерить тюремный бушлат, а сама, как жена декабриста, следом? Промолчать, сделав вид, что все в порядке? И сколько так можно молчать? Конечно, со временем острота впечатлений притупляется, можно и так, любится — стерпится. Или же лучше развернуться и уйти, дать себе время собраться с мыслями, в спокойной обстановке принять решение? С точки зрения человека разумного, последний вариант был самым… Самым разумным.

Пару минут простояв у витрины киоска, продающего выпечку и газировку, она приняла решение.

Мужчину, спешащего навстречу, она увидела издали. Тот то срывался на бег, то притормаживал и оглядывался, то снова ускорялся. Вид у него был скорее безумный, чем нормальный. Но, самое главное, она почувствовала, что от него исходят знакомые Пашины эманации. Несколько иные, чем в банке, но ни с чем спутать это было невозможно. Сначала она испугалась, решив было, что ее просто-напросто глючит. Да и немудрено. Даже зажмурилась, прогоняя от себя наваждение.