Страж перевала

– Выходит, долго, – засмеялась она. – Вы сейчас в точности как князь говорили, когда у него голос менялся. Сурово так отчитывает кого-нибудь, а потом на комариный писк срывается!

«Хорошо, – решила я, снова взглянув в зеркало, – нужно запомнить этот облик. Конечно, не Райгор один в один – он пошире в плечах и массивнее, но если особенно не приглядываться… И та же Мадита говорила: мало ли таких княжат кругом живет-поживает?»

Мне показалось, на маске вспыхнули искры в тех местах, к которым я прикоснулась, чтобы снять ее, но, должно быть, это был отблеск свечей.

– А знаете, госпожа, – сказала Мадита, опасливо разглядывая серебряную личину, – сдается мне, я такие уже видела.

– Конечно, видела. Их в зале трофеев полным-полно.

– Нет, я туда и носа не кажу, разок на пороге постояла да и пошла восвояси, больно уж жутко, – покачала она головой. – И я неправильно сказала. Не такие. Не серебряные, уж во всяком случае, те не блестели. Да, верно… из коры они были, вместо волос – ветки, вместо бород – мох да трава…

– Ты о чем, Мадита? – встряхнула я ее за плечо.

– Сама не знаю, госпожа, – обескураженно ответила она, помотав головой, словно только что проснулась и пыталась избавиться от сонной одури. – Как будто картинки в голове появились: дремучий лес, деревья в три обхвата, на поляне костер большой-пребольшой, а вокруг него пляшут так, что земля гудит, палая листва вихрем завивается, и шишки с веток валятся. И все в личинах из коры и лыка, и мужики с парнями, и девки с бабами – тех по венкам отличить можно, а одежда одинаковая. Рядом дичь жарят, пекут что-то, а еще ягодное вино льется, духовитое – малина, ежевика, брусника, черника с земляникой… На весь лес запах стоит! И я тоже пляшу со всеми вместе, и до того мне весело!..

Мадита помолчала и добавила:

– Неужто я и впрямь, когда заблудилась, на лесных хозяев набрела? Говорят, они могут так закружить, что и имя свое позабудешь, вот прямо как я!

– А что после было, вспомнить можешь? – осторожно спросила я.

– После… – Она задумалась. – То ли птица крикнула, то ли волк взвыл, и по деревьям вдруг гул пошел, сучья затрещали, и сразу веселью конец: костер засыпать начали, куда-то все подевались… А потом засвистело, застучало, загудело, и огонь поднялся выше самой высокой ели, до небес… По ней и поднялся… А после ничего не помню. Нет… – Мадита сжала голову руками. – Помню… Яма какая-то. Там тепло было, зверем пахло, и что-то такое большое ворочалось. Потом я проголодалась и пошла куда глаза глядят. А потом были люди… те, что в обитель меня отвели. Их я уже хорошо помню. Это что же такое, госпожа?!

– Ты, наверно, в самом деле из лесного народа, – ответила я. – То, что ты описала, похоже на праздник урожая или перелома года, у нас почти так же его справляли – с плясками, масками, угощением и кострами до небес…

– А что ж случилось?

– Видно, вас нашли. Ты сказала – птица прокричала или волк взвыл. Предупреждали, значит. Но такое веселье враз не свернуть, вот, наверно, промешкали, тут-то охотники и налетели… Ель загорелась… Сама понимаешь, в лесном пожаре тебя могли попросту потерять. А если родители погибли… – Я умолкла, потом добавила: – После, наверно, ты в чьем-то логове пряталась. А что память отшибло – немудрено, от испуга-то. Я старше тебя была, а тоже не помню, что случилось! Только огонь… И старый князь еще удивлялся: что в Сайторе могло так гореть? Камень ведь, не лес…

– Почему же я теперь-то вспомнила? – шепнула Мадита.

– Откуда мне знать? Ну разве… Динк о лесе, наверно, все уши тебе прожужжал, ты сама о нем заговорила, о лесовиках мне рассказала, а как маску увидела, все одно к одному и сошлось, – предположила я.

– Вон оно что… – протянула она. – Ну, раз так, значит, нас с ним судьба свела и дорожка наша – прямиком в дремучий лес! Его, дремучего, теперь поискать, конечно, много свели, но Динк места знает… Глядишь, впрямь какая-нибудь родня отыщется, не моя, так его! А нет, и вдвоем не пропадем.

– Праздник урожая на той неделе, – напомнила я, – ты сама говорила, что лесовики приезжают на ярмарку. Подождите их где-нибудь, может, удастся столковаться, прибьетесь к их обозу…

– Да какие у них обозы, госпожа! – зафыркала Мадита. – Все на своем горбу тащат, откуда в чащобе вьючная скотина? Зимой, Динк говорил, можно собак в санки запрячь, но много ли они увезут? А то еще, он слыхал, где-то оленей приучают в упряжи ходить, но это не в наших краях, а много севернее, где лошадь вовсе не прокормишь.

– Это смотря какую лошадь, – пробормотала я, вспомнив мохнатых горных скакунов. – И не придирайся к словам. К обозу не к обозу… главное, если к их компании пристать, меньше внимания привлечете. Считает их кто-то, что ли? Оденетесь, как они, и…

– Попробуем, госпожа, – кивнула она и покосилась на маску. – И как вы не побоялись эту штуку надеть?

– Райгор велел, – ответила я. – Пошутить хотел. А я сообразила, как можно ее использовать. А теперь помолчи, я хочу испробовать кое-что, вдруг все же получится?