Страж Хребта Миров (СИ)

Тeмно-синий потолок сверкал кристаллами и зелeно-бирюзовой иризацией, напоминая небо над Хребтом. Из того же камня были широкие, тройные колонны украшали стены и обрамляли хрустальные арочные окна, стекая на пол потоками сверкающей тьмы. Пол напоминал горы Хребта, укрытые снегом и искрящимся льдом. Поверху вилась галерея, из-за чего под ней было множество ниш, где можно было бы отдохнуть гостям. У стен стояли многорожковые напольные подсвечники, готовые в любой момент вспыхнуть и осветить весь зал огнём свечей-артефактов. Оказать подсвечникам помощь в этом деле готовы были свисающие с арочных потолков люстры, украшенные потоком струящихся нитей кристаллов горного хрусталя. Люстры выстроились двумя ровными рядами, словно в парадном строю.

В одном конце зала был помост из трёх ступеней. А стена была закрыта огромным резным щитом, где по краю была искусная резьба, изображавшая игольчатые кристаллы льда, острые лезвия глеф и к моему удивлению листья папоротника и незнакомые мне цветы.

- Ландыши, - улыбнулась, проводя пальчиками по небольшим бутонам, державшихся на одной веточке. - А в середине пустота. Сюда просится герб. Герб семьи замка и защитников Хребта. А вот эта пошлость, просится на снос!

Пошлостью, просящейся на снос, был огромный фонтан из лазурита и опаловым дном. Он стоял в противоположном пьедесталу конце зала. Когда я увидел из чего сделано дно фонтана, глазам своим не поверил. Вода подсвечивалась опалами и лазуритовыми стенами, отчего приобретала невероятно красивый цвет.

- Это главное украшение зала! Такое богатство думаю даже Верховный себе не может позволить! - отстаивал я фонтан.

- Ну, как знаешь. - Холодно ответила Вета.

Глава 22.

Глава 22.

Имарат.

Первое появление и представление моей пары при дворе Верховного явно не задалось. Я слышал обсуждения, да их и не пытались скрыть. И вспоминая своё первое впечатление при встрече, я понимал, что сам думал именно так. Ни хвоста, ни рожек, низкого для стражей роста, слишком тонкая и бледнокожая.

Прошло совсем немного времени с того момента, как я схватил свою Вертихвостку, но всё, что служило поводом для недоумения и презрительных насмешек гостей Верховного из наших высоких родов, у меня вызывало странное умиление и неизменное желание любоваться. Моя Вертихвостка напоминала хрупкую и изящную статуэтку из тех, что изображали хранительниц рек, озёр и лесов из других миров. Рядом со мной она действительно смотрелась миниатюрной. И мне нравилось наблюдать за тем, как она движется. Словно порхает, превращаясь в одно движение, один порыв. Когда даже поворот головы заставляет взлетать тёмную гриву ореолом.

И бледность кожи никуда делась, но сейчас она очаровывала жемчужным сиянием. А ещё я получал особое удовольствие, наблюдая за тем, как окрашиваются застенчивым румянцем смущения её щеки и скулы. И как завлекающе смотрятся её губы, выделяясь спелыми ягодами.

Поэтому после первого бала я решил, что раз стражи встретили мою пару насмешками и осуждением, значит больше я не позволю превращать в Мою в объект шуток и презрительных обсуждений. Да и происшествие на балу должно было стать хорошим предупреждением для всех. Но нет, отец регулярно передавал мне пачками приглашения на небольшие вечера, охоты и обеды. Обедами наши самки называли встречи, ограниченные по количеству гостей. Проводились такие обеды во внутренних садиках замков и домов и считались особенно подчёркивающими статус хозяев. Приглашения на такие обеды были очень желанными. Этакий особенный кружок среди знатных.

Сначала я на все отвечал отказом. Тогда подобные приглашения стали присылаться от имени старших самок рода и с личными печатями. Отказ от подобного приглашения уже считался оскорблением. Пришлось ссылаться на необходимость явиться к отцу или Верховному, и конечно, обходы Хребта. Моя не спорила, и беспрекословно оставалась под защитой личного крыла замка.

Я испытывал особое удовольствие, сообщая самкам, желающим превратить мою пару в забавную зверушку для развлечений, что моя пара не пожелала принять приглашения. Мол, если уж на балу у Верховного не было ни кого, с кем ей было бы интересно хотя бы побеседовать... Дальше я замолкал, предоставляя самкам самим додумывать продолжение. И отбыв минимально допустимые пару часов, я с этих обедов испарялся.

Меня совершенно не волновало, что уже вскоре мою Вертихвостку считали взбалмошной, капризной, обидчивой и злопамятной. Другими словами, эталоном самки. Меня тревожила ситуация, при которой получалось, что я вру Вете. Ведь ей я говорил, что ухожу осматривать границы Хребта, и она волновалась, думая, что я могу в очередной раз столкнуться с тварями пустоты.

- Ты должен рассказать жене об этом, - ткнул в становящуюся всё более внушительной пачку с приглашениями отец. - И перестать прятать свою пару!

- И позволить чтобы они упражнялись в язвительности и злословии? Ни в сторону моей жены! - непреклонно отвечал я.