Стратегия Второй мировой. Восточный фронт

К немецкому часовому подошел, будто отделился от коры дерева, человек в гражданской одежде, сказал что-то, схватился за автомат. Эсэсовец потянул автомат к себе. Человек в гражданском упрямо поворачивал ствол автомата от людей с белым флагом, а полусонный немец никак не мог понять, почему ему мешают открыть огонь.

Русский переводчик громко крикнул часовому что-то по-немецки. Родная речь окончательно разбудила немца. Он успокоился. Переводчик, усиливая голос, потребовал отвести парламентеров к офицерам. Из дома вышли несколько эсэсовцев. По всему видать, воевать им тоже надоело: поспать бы, погода сонная, тишь сонная.

Три парламентера, один флаг. Три эсэсовца сзади, три спереди, один часовой. Взбодрился, однако.

В штабном доме удивление, офицеры строги. Но уже не крикливы и не злы на вид. Только – суровы. Суровость не злость. Лейтенант Соловей выдержал паузу. Старший из немцев оценил ее, повел глазами. Подчиненные вышли из комнаты.

– Я сообщаю вам волю советского командования, – сказал Соловей. – Если вы не сложите в течение часа оружие, то вас будут считать противником.

Немецкий офицер знал, что это значит. Было 14:00. Он попросил парламентеров перейти в другую комнату. Перешли. Часовой у дверей. Два часовых под окном.

В 15:00 по дороге, ведущей в сторону советской колонны, простукали редкие выстрелы.

Офицер вошел в комнату и сказал, что обстрел ведется со стороны русских, и потребовал, чтобы переводчик передал советскому командованию его ультиматум: если хоть один немецкий солдат погибнет, то он расстреляет парламентеров.

Через полчаса в деревне опять воцарилась тишина. Лейтенант Соловей вышел из комнаты – в доме никого. И в деревне – пусто!

За полтора часа немцы вывели отсюда всю технику и подались куда-то в надежде сдаться англо-американским войскам. Парламентеров все же не расстреляли. Они пошли к своим.

На выходе из деревни стоял немецкий танк. Из люка показалась голова. Немец рукой показал: иди к своим.

Пошли под дулом тяжелого танка, прикрывавшего отход своей части. Парламентеры шли не спеша, но уверенно. Немецкий танкист внимательно следил за ними. И они это чувствовали. Взошли на холм. Удивились – советской колонны след простыл. Ни единой души на дороге. Осмотрелись, пожали плечами.

Вдруг из укрытия вышел артиллерист. Они направились к нему, к замаскированному орудию.

– Наши наперерез ушли фрицам. Перехватили их. Никуда они не денутся, – сказал артиллерист, опережая вопрос парламентеров, и добавил, потягиваясь: – А мы этот танк стережем, чтобы не сбежал.

А потом и он удивился:

– А вы счастливые, однако!

Лейтенант Соловей скупо улыбнулся.

Много лет спустя он узнал, что с полусонным немцем схватился в тот майский день житель деревни Липувка Йозеф Фикес. Он увидел молодых парней с белым флагом, автоматчика, готового открыть спросонья огонь, вспомнил сына своего, такого же молодого, замученного немцами в Освенциме, жену свою, не остывшую от слез, и бросился на дебелого немца… Лейтенант Соловей очень жалел, что не довелось емулично пожать руку этому человеку – пожилому, умершему вскоре после войны…

«ЛЮДОЕДЫ»

О концентрационных лагерях, создаваемых фашистами в разных странах, советские воины знали понаслышке. Знали и не верили, что такое может быть. В предместьях Бреславля (Вроцлава) они собственными глазами увидели концлагерь и освобожденных из него 6 тысяч узников.

Что бы ни говорили в оправдание видные военачальники Третьего рейха на Нюрнбергском процессе (мы, мол, ничегошеньки не знали о зверствах в концентрационных лагерях, мы просто воевали, выполняли свой воинский долг…), поверить в это может только крохотный ребенок. Знали. Знали.

Слухи об античеловеческом отношении к узникам концлагерей просачивались из застенков. И знали о концлагерях все нацисты.

Советские воины были потрясены увиденным, услышанным о зверском истреблении узников. Это был относительно небольшой концлагерь. Сколько еще их увидят советские воины на территории Польши, Германии, других стран!

«Никакой пощады гитлеровским людоедам!» – говорили они себе тихо и шли в бой, и били фашистов, пока те не вскидывали руки вверх и не тараторили наперебой: «Гитлер капут! Гитлер капут!» И тут же они из гитлеровских солдат превращались в немецких военнопленных…

Через некоторое время воины 4-го танкового корпуса побывали на немецком полигоне Нэухаммер. Здесь фашисты испытывали новое вооружение, используя в качестве мишеней военнопленных советских солдат и офицеров, из которых здесь погибли 13 тысяч человек.