Страстное тысячелетие

— Стражники были грубы, прости их. Ты у меня в гостях.

— Так я волен уйти?

— Не прежде, чем ответишь на мои вопросы. Я слышал, тебя называют пророком. Я бы хотел приобщиться к твоим пророчествам.

— Кто вопрошает мудрости — тот сам идет за советом. Кто велит призвать к себе, тот не вправе ожидать искренности.

— Так ты боишься сказать мне правду, Иоанн?

— Правда в том, что никто не говорит тебе правды, Ирод.

— Так скажи её ты.

— Она тебе не понравится.

— Смотря по тому, как скажешь.

— Я не мастер умаслять горечь правды приправами из похвалы.

— Ты меня ненавидишь, Иоанн?

— Ненавидит народ, Ирод.

— Я не искал любви народа.

— Значит, тебе не дорог народ.

— Меня любит жена, мне этого достаточно.

— Как ты можешь быть уверен в женщине, которую не любишь сам?

— Что ты несешь, Иоанн? Я не люблю жены своей? Я?

— Ирод, я говорил, что правда моя тебе не понравится.

— Это не правда, это — клевета.

— Ты не должен был брать её в жены. Ты осквернил себя прелюбодеянием, Ирод.

— Иоанн, ты не только дерзок, ты ещё и глуп! Наш обычай предписывает брать в жены вдову старшего брата.

— Не предписывает ли обычай Иродов делать вдовой ту, на которой желаешь жениться?

— Чем не угодил тебе род Великого Ирода?

— Великим отца твоего называют за великие злодеяния.

— Я прикажу отрезать тебе язык, Иоанн!

— Тогда ты не услышишь ответов на свои вопросы, Ирод.

— Я запрещаю плохо отзываться о моем отце.

— Жаль, что Октавиан не слышал о твоем запрете.

— Его звали Август! Ты дерзок даже в именах, Иоанн! Не удивительно, что в твоих словах мало смысла! Цезарь Август не мог оскорблять моего отца!

— Возможно, это не оскорбление, но он сказал, что предпочел бы быть свиньёй Ирода, чем сыном Ирода.

— Молчи!..

— …Он прав! Свиней Великий Ирод не резал, а младенцев велел истребить всех, и их было загублено много — реки крови текли по градам Иудейским. И собственного сына не пощадил он, так боялся нового царя, того, кто грядёт. Он боялся и ты дрожишь.

— Ты его видел? Где он? Каков он? Как его найти, говори же, ну?

— Ты ищешь его, чтобы убить?

— Я не убийца.

— На тебе кровь брата, Ирод.

— Я не убивал Филиппа.

— Откуда же ты знаешь, что Иродиада — вдова?

— Знаю. Я изгнал Филиппа, для меня он все равно, что мертв.

— Так не ссылайся на наш обычай, когда прелюбодействуешь с женой брата, который жив. Обычай предписывает заботиться о близких своего умершего брата, растить его детей вместе с его вдовой, а если детей у него не было продолжить его род. Обычай велит делиться своим имуществом с семьёй брата, Ирод. Обычай не велит изгонять брата и прибирать к рукам его царство, его жену, его дочь. Разве для того ты женился на Иродиаде, чтобы спасти её от бедности и растить её дочь?

— Филипп злоумышлял против меня. Напрасно отец отдал ему четверть царства. Но ему было мало — он задумал отнять мою часть.

— Поэтому ты опередил его и отнял его честь. А заодно отнял и жену с дочерью.

— Я люблю Иродиаду! И я люблю её дочь. Я взял поступил по законам предков, Иоанн.

— Ты посягнул на власть Филиппа, его жену ты использовал для того, чтобы укрепить свою власть его властью, чтобы присоединить его земли. Она стала тебе ступеньками к владычеству над страной. Ты использовал её в посягательстве на царскую корону, ибо звания тетрарха тебе мало. Ты — тиран, Ирод.

— Клевета! Мной руководила любовь!

— К собственной племяннице…

— Что ж из того?

— Да, но только не к Иродиаде…

— Что?!

— Ты сам признался, Ирод. Ты любишь Саломию. Чтобы получить власть над ней, ты женился на её матери. Ты отнял у покойного брата царство, ты отнял у него его жену, и ты мечтаешь отнять у него и дочь. Тебе мало быть тираном и прелюбодеем, Ирод. Ты замыслил кровосмешение.

— Что брат мой взял в жены дочь Аристовула, брата нашего, это ты кровосмешением не называешь. А я лишь женился на вдове брата, что и должно было сделать при её вдовстве.

— И Саломия, дочь Филиппа, также племянница тебе. Что же — и её очередь придет. Тебе не нужны женщины, Ирод, тебе нужны царицы из рода отца. Тогда уж надо было изгнать Иродиаду вместе с Филиппом и жениться на их дочери. Твое коварство не совершенно, Ирод. Ты не станешь великим.

— А ведь я считал тебя святым человеком, Иоанн… Теперь я убедился, что ты безумец. Тебе не следует разрешать проповедовать перед народом.

— Ты уже лишил меня этой возможности, Ирод. Из твоих темниц мой голос не очень-то слышен.

— Я говорил, что не собираюсь лишать тебя свободы. Я велел доставить тебя во дворец, чтобы порасспросить о человеке, о котором ты говорил.

— Ты бы лучше стремился узнать побольше о себе, Ирод. О том человеке не беспокойся. О нем ты услышишь в свое время.

— Я хочу знать всё сейчас! Говори. Ты называл его богом? Почему? Разве бог — среди людей? Как ты мог так богохульствовать?

— Ты и сам не веришь, что он простой человек, иначе не расспрашивал бы меня о нем.

— Он ещё ничего не сделал, но о нем уже так много говорят…

— А ты сделал так много, но о тебе помалкивают.

— Ты уводишь в сторону, Иоанн.

— Приходится, раз ты меня не слушаешь, напоминать тебе мои слова.

— Иоанн, в том, в чем ты меня обвиняешь, нет ни капли смысла.