Страсти по Трансильвании (СИ)

- Я тоже с утра ничего не ел, да еще с десяток километров прошел, - заметил Имре. - Машину откопали?

- Да, за двадцать минут.

- А меня сколько не было?

- Почти пять часов.

Фазекаш почувствовал легкие угрызения совести.

- Ладно, мы возвращаемся в Карлсбург. В награду за ваше терпение будете обедать у меня дома, - примирительно сказал инспектор, садясь в автомобиль.

XII. ДВА РУМЫНА

Утром следующего дня Фазекаш оживленно рассказывал Трифонеску об обнаруженных им вчера следах.

- Как видите, моя теория о существовании луча смерти и причастности к его созданию одного из студентов, участвовавших в лыжном походе, полностью подтвердилась, - довольно откинулся на спинку стула инспектор.

- Вы кого-нибудь подозреваете? - поинтересовался лейтенант.

- Венгры отпадают сразу. Немец учится на биолога, еврей - на юриста, так что они тоже отпадают, - размышлял Имре. - Остаются два румына, математик и химик. У обоих есть мотив, оба обладают знаниями, которые могли им помочь изобрести луч смерти, и у обоих была возможность, чтобы совершить преступление. К тому же во время моих разговоров с ними оба вели себя несдержанно. Нужно нанести им сегодня визит...

Через полчаса Фазекаш постучал в квартиру, где жил Василе Карча. Дверь снова открыла его мать.

- Василе сейчас в соборе, играет на органе, - тихо произнесла она, грустно посмотрев на инспектора. Имре попрощался и направился обратно в крепость.

Собор святого Михаила в Карлсбурге был старейшим католическим храмом во всей Трансильвании. Массивное каменное сооружение с узкими сводчатыми окнами и высокой квадратной колокольней, выполненное наполовину в романском, наполовину в готическом стиле, походило на исполинское доисторическое животное, настороженно вытянувшее вверх свою шею, или на огромный корабль с одинокой мачтой.

Когда Фазекаш вошел в опустевший после утренней службы собор, под его мрачными белокаменными сводами раздавались громовые раскаты органа. Звуки музыки то затихали и неспешно перекатывались, то обрушивались тяжелыми аккордами, как морской прибой, и главная тема выплывала на гребнях этих волн, словно сверкавшая белая каемка пены. Наконец медленно ускорявшаяся фуга завершилась решительными финальными аккордами. Карча неторопливо встал из-за пульта, вытирая платком совершенно мокрый от пота бледный лоб. Обернувшись, Василе заметил стоявшего в проходе инспектора.

- Здравствуйте! Вам понравилось? - спросил удивленный студент.

- Честно говоря, я потрясен, - признался Имре. - Что вы сейчас играли?

- Это фантазия и фуга на тему ВАСН Макса Регера. Я чувствовал, что меня кто-то слушает, но никогда бы не подумал, что это вы.

- Не знал, что вы католик. Мне всегда казалось, что румыны - православные.

- Так ведь я румын только наполовину. Мой отец - румын, и он православный, а моя мать - венгерка, она католичка. Это мать приобщила меня к религии, - объяснил Василе.

- Вот как? - задумался Фазекаш.

- Но вы ведь пришли сюда не для того, чтобы послушать орган, не правда ли? - усмехнулся Карча. - Вы хотели видеть меня, и я даже догадываюсь, почему. Вы думаете, что это я сбил в ту ночь немецкий дирижабль над Девой.

- Почему вы так решили? - насторожился инспектор. - Кажется, я вам ничего не говорил о прокламации.

- Мне отец рассказал, когда вернулся в тот день с работы. Я сопоставил ваши слова и текст прокламации и понял, что вы спрашивали у меня одно, но интересовало вас совсем другое.

- Да, я подозреваю вас.

- Послушайте, я никак не мог этого сделать. Во-первых, я румын только наполовину, поэтому мне совершенно ни к чему выступать за отделение Трансильвании. Во-вторых, то, что я в тот день сильно устал и пошел спать первым, подтвердят все участники похода. И потом... вы верите в Бога, инспектор? - студент пристально посмотрел на Имре.

- Я деист, - ответил Фазекаш, опустив глаза.

- А я верю, - твердо сказал Василе. - И для меня убить несколько десятков человек даже ради самой светлой цели - это страшнейший грех, который невозможно ничем искупить... Вера должна быть в сердце человека. А все эти деизмы, агностицизмы и прочие "измы" только имитируют веру, пытаясь выжать ее из разума. Но разве это настоящая вера?..

Инспектор пожал плечами.

- Ладно, не буду вас отвлекать своими философскими размышлениями, - проговорил Карча, закрывая партитуру. - Если у вас больше нет ко мне вопросов, разрешите мне идти.

- Конечно, - кивнул Имре, задумчиво провожая взглядом сутулую фигуру студента.

После обеда Фазекаш отправился в университетский городок в гости к Петру Бирдяну. Студент-химик был у себя в комнате.

- Добрый день, инспектор! Как ваши дела? - развязно поинтересовался Петру.

- Здравствуйте! Дела у меня идут неплохо. А у вас? - в тон ему спросил Имре.

- Вы что-то зачастили ко мне.

- А вас чем-то не устраивает мое общество?

- По правде говоря, оно меня раздражает, - сверкнул глазами Бирдян. - Вы мне не нравитесь.

Разговор принимал острый характер.

- А я не обязан вам нравиться, - холодно произнес Фазекаш. - Я пришел к вам по делу.