Страсти по Софии

— Не продумали мы всего как следует, синьора. В дальние путешествия никто из нас не отправлялся ни разу, опыта ни у кого из нас нет.

— Вот и наберетесь теперь опыта, — усмехнулась я. — И, главное, сами, без учителя. Шишки набьете, кровь прольете, обнищаете, а до Флоренции, в конце концов, доберетесь. И ты за всех в ответе. Головой. За каждого, кто до места не дойдет, ответишь. Ясно?

— Ясно, синьора, — покорным голосом ответил иезуитский шпион и тяжело вздохнул. — Отвечу головой.

Я же, глядя в спину последнему коннику, проехавшему мимо нас, спросила:

— Векселя при тебе?

— Да, синьора.

— Дай мне. И все серебро. Тебе и золота с медью хватит. Остаток до Флоренции довезешь.

Мажордом расстегнул приседельный подсумок и передал мне четыре мешочка с серебряными монетами и пачку туго перевязанных желтой лентой бумаг.

— А вам не страшно одной, синьора? — спросил он при этом.

Я пожала плечами.

— Пока нет, — призналась. — А там посмотрим.

— Может, возьмете с собой хоть одного слугу? — спросил мажордом.

— Зачем? — спросила я. — Чтобы кормить бездельника и думать, как вести себя, чтобы он не подглядывал, как я переодеваюсь? А возьму служанку — станет хныкать от усталости, в харчевнях и постоялых дворах пялиться на мужиков и болтать им про свою хозяйку всякий вздор? — улыбнулась поласковей и продолжила. — Не нужно мне провожатых. Во всем этом мире я полностью доверяю только себе одной. Потому и жива до сих пор.

С этими словами я положила бумаги и серебро в свои подсумки и дала знак мажордому, что он может догонять уже перешедший мост и остановившийся у герцогского поста поезд.

Он почтительно простился и поспешил к реке. Платить за переход границы владений герцога Савойского пятнадцати моих слуг стражникам должен он, у остальных слуг на это денег не было.

Я же, проследив за тем, как произошел расчет, и мои слуги были пропущены, направила Ласку вниз по течению реки вдоль берега. За поникшей к воде пышной ивой, почему-то не замеченной мною вчера, обнаружила четыре вбитых во влажную землю кола с накинутым на вершины их куском грязного полотна. На площадке между кольями ровно посередине высилась кучка моего дерьма, уже изрядно потемневшая и усаженная синими мухами, а с двух сторон от нее виднелись следы от протащенных волоком тяжестей. Небольшой кусочек рогожи, валяющийся в конце следа около густой травы, подтвердил, что рабы действительно положили здесь то, чтобы было им приказано, а кто-то — хотелось надеяться, что это был великан, — забрал подарки.

Объехав место жертвоприношения, я продолжила свой путь до тех самых пор, пока мост со стоящей возле него стражей герцога исчез из моего вида, а значит, и я исчезла с их глаз. После этого я стала искать глазами место, где лучше всего пересечь реку. Отмелей и перекатов мне не нужно — там могли прятаться другие солдаты герцога. Гораздо надежней просто переплыть реку по глубине, но только там, где течение было бы не слишком сильным.

Место такое обнаружила я быстро. Но прежде нашла удобный спуск к воде и, доехав по песочку до места переправы, слезла с коня.

В приделанной к седлу походной сумке лежал аккуратно сложенный другой мужской костюм и баскский берет, которые захватила я из дома на случай, если придется прятаться от кого-то или самой лезть в чужие дела. Теперь они пригодятся. Под беретом легко уместятся мои роскошные черные волосы, грудь я перевяжу тугим бинтом, а костюмы мужские нынче шьются по такой моде, что широкий женский таз ничем не отличается от узкого мужского.

Все это я проделала довольно быстро. Уже собралась вступить в воду, держа Ласку в поводу, как вспомнила про векселя, лежащие у меня в подсумке. Промочить их — остаться в дороге без средств, даже более того — оказаться нищей во Флоренции, что значительно хуже. Потому я вынула заранее припасенный мною кожаный, облитый смолой футляр, сунула туда бумаги, прикрыла отверстие такой же кожаной со смолой крышкой и, выбив из кресала искры на добытый из-за пазухи мох, подожгла немного старого камыша. На том огне я заплавила остатками смолы щель между крышкой и футляром. Сунула все это в воду и внимательно посмотрела: не идут ли пузыри из футляра. Нет, пузырей не было. Значит, вода внутрь не попадет, векселя не испортит. И все-таки на всякий случай футляр этот я прикрепила к своему берету, и только потом вместе с Лаской вошла в воду. Нагой. Ибо мужскую одежду я укрепила на голове кобылы.

Переплыть речонку оказалось делом плевым. Я только почувствовала удовольствие от купания и радость от соприкосновения с теплым, мускулистым телом животного, больше ничего. Даже подумала, что надо быть круглым идиотом, чтобы платить за то, что лишаешь себя удовольствия поплавать в этой чудной прохладной воде. А потом, взявшись за хвост легко выпрыгнувшей на противоположный берег Ласки, вышла туда и я. Обтерлась старой мужской одеждой, перевязала грудь полотняным бинтом, оделась в новый костюм, вновь напялила берет, спрятав под него косу, — и в отражении реки на меня глянул чудный мальчик лет шестнадцати с миленьким личиком и шаловливыми глазками.