Страсти по Магдалине

– Нет, кормилица, люди уже устали, да и солнце сегодня решило испепелить эту землю… Правда, до вечера ещё далеко, но если завтра продолжить работу, тогда уже сегодня нужно хорошо отдохнуть. Я знаю, как болит всё тело после сбора такого урожая, как будто палками били тебя, а не дерево.

– Правду говоришь, дочка, правду, – кормилица присела на походный стул и тяжело вздохнула. Она сама помогала всё утро Саисе на кухне и теперь еле держалась на больных ногах. – Но если бы ты видела свою Сарру, Мириам! – Есфирь заулыбалась беззубым ртом. – Вот уж никто не скажет, что она дочь прокаженной нищенки. Отдавала распоряжения, приказывала слугам, как настоящая госпожа! Такая маленькая девочка, а работает наравне с взрослыми женщинами. Каждый листочек выбирает из корзинки, да ещё приглядывает за работой остальных. Я попрошу завтра Саису сделать для неё пирог с абрикосом и смоковницей, как она любит…

Тихая болтовня кормилицы стала убаюкивать уставшую Мириам. Она сидела рядом прямо на земле, облокотившись спиной о ствол оливы. Всю ночь она не сомкнула глаз, и теперь сон наваливался на плечи, словно тяжелый свинцовый платок.

– Погляди-ка, Мириам, что за люди идут сюда со стороны крайней улицы. – Голос Есфирь с трудом пробился до сознания женщины сквозь завесу сна. – Мои глаза так далеко не видят.

Мириам стала вглядываться в толпу мужчин. В руках они несли огромные виноградные корзины, длинные шесты, за ними ехала большая повозка, запряженная парой белых лошадей. Эту пару Мириам знала хорошо, её купил Ферхат в Ершалаиме позапрошлым летом.

– Это люди почтенного Ферхата, кормилица, не беспокойся. Я попросила у него помощи.

– И правильно сделала, дочка, правильно. Этот купец не будет наживаться на чужой беде, уж очень он любит тебя, дочка… Иди, встречай его, а я с Яруфом посуду домой отвезу. Люди уже поели.

Мириам смущенно и радостно приветствовала купца.

– Ну, наконец-то небо услышало мои молитвы, моя госпожа, – Ферхат сам расстелил под тенью дерева красивый толстый ковер. Жестом предложил Мириам сесть рядом с ним. Женщина согласилась. – Одно слово, луна моя, и я уже спешу к тебе, целуя твои божественные руки! Посмотри, сколько людей я привел в твой сад! Дома остались лишь женщины и козы с баранами!

Он задорно рассмеялся собственной шутке. Мириам стала считать слуг Ферхата. Их было двадцать человек. Каждый выбирал себе деревце и срывал в большую корзину спелую оливу.

– Благодарю тебя, уважаемый Ферхат! С такой помощью мне больше не о чем беспокоиться. Да и в этом городе кроме тебя мне не к кому пойти в случае нужды. Люди стали отворачиваться от меня, только не знаю, почему…

Улыбка застыла на лице купца, оно сразу стало каменным, глаза сузились в маленькую щелку. Он проговорил очень тихо, чтобы их никто не услышал.

– О боги мои, женщина, ты и вправду не знаешь причину такого поведения?

– Нет.

– Есть один человек, моя госпожа, он ходит по базару, по улицам, заходит в лавки и рассказывает о тебе дурные вещи. И всё это из-за той прокаженной женщины. Ты оставила её ребёнка в своем доме. Люди бояться, что она заразит твоих слуг и тебя этой страшной болезнью. Поэтому обходят твой дом стороной. Он настроил многих торговцев против тебя, и они не хотят продавать твоим слугам товары.

– Но это случилось уже давно, почти два месяца прошло, как Сарра в моём доме. Неужели в Магдале больше нечего обсуждать на базарах? Я надеялась, что тот ужасный случай уже все забыли!

– Люди ничего не забывают, моя госпожа, а он делает всё, чтобы они и не смогли забыть.

– Как такое могло случиться, Ферхат? Почему люди верят ему? Кто он? Что ему нужно?

– Что ему нужно, я пока не выяснил, – купец ближе наклонился к Мириам. – Мои люди следят за ним и днём, и ночью. Я знаю каждый его шаг. А зовут его Иуда.

– Иуда? – Мириам стала лихорадочно перебирать в памяти людей, кто мог носить такое имя. Не вспомнила никого. – Я не знаю такого человека.

– Он приехал в наш город недавно, кажется, из Кириафа. Молод, недурен собой, живет с матерью и сестрами на кожевенной улице, где стена старого развалившегося храма выступает ближе к озеру. Ничем не занимается. Но семья не бедствует, деньги есть. Мать его каждый месяц жертвует местной общине по сто монет. – Ферхат задумался. – После того пожара на скотном дворе, от него можно ожидать чего угодно. Но сейчас он всегда находится под наблюдением, если задумает что-то недоброе, мы успеем опередить его. Только…

Купец решил не продолжать, внезапно замолчал на полуслове и стал наблюдать за сбором урожая. Мириам не сводила с него глаз.

– Только что? – сдалась она. – Договаривай, почтенный Ферхат.

– Не знаю надо ли мне говорить тебе это, Мириам. Боюсь, мои слова ещё больше расстроят тебя, луна моя.

– Говори!

– Твоим именем зажиточные иудейки пугают молоденьких девиц. Говоря и поучая их о соблюдении своей чести, они ставят тебя в пример, Мириам, – купец замолчал.

– Я ничего не могу понять, Ферхат, – женщина пожала плечами. – О чём ты, какой пример?