Страсть с повинной

– Твое благородство смущает меня, Ребекка. – Глаза его потемнели, словно от боли.

– Бенедикт… – Она положила руку ему на грудь, как бы желая его успокоить, и внезапно его живое тепло напомнило ей об их близости. – Я лучше…

– Нет, разреши мне сказать. – Он взял ее за подбородок так, что она волей-неволей глядела ему в лицо. – Я проснулся два часа назад и обнаружил, что ты меня обнимаешь. Ты пристроилась к моей спине, как котенок. Мне даже почудилось, что я умер и нахожусь на небесах.

Она почувствовала, что краснеет под его взглядом. А вдруг он ее любит? Нет, этого не может быть, ответила она сама себе.

– Но ты жив, – заметила она нарочито прозаическим тоном.

Бенедикт не обратил внимания на ее реплику и продолжал:

– Потом вернулось чувство реальности. Мне казалось, что я лежу уже целую вечность, смотрю, как ты спишь, и думаю: что же я тебе скажу?

– Не надо объяснять… – Мысль о том, что он смотрел на нее, когда она спала, беспокоила ее.

– Ребекка, а вдруг я никогда больше не осмелюсь? – Он улыбнулся сухими губами. – Или опять ослабею, так что уж лучше послушай теперь. Я люблю тебя. Я всегда тебя любил и всегда буду…

Глава 9

Ребекка не могла и предположить, что услышит такие слова. Она онемела, сердце у нее бешено заколотилось. В затянувшемся молчании повисло напряжение, которое она не смела разрядить. Можно ли этому… Но как бы она желала, чтобы это было правдой! И где-то в глубине души впервые засветились огоньки надежды.

– Ребекка! – Бенедикт смотрел на нее умоляющим взглядом, какого она не видела прежде. – Я не прошу тебя любить. Я этого не заслужил, я знаю, но… я думал… – Для такого гордеца он казался сейчас странно неуверенным в себе. – Я помню, я говорил, что отправлю тебя с Даниэлем в деревню, но… Может быть, мы решили бы этот вопрос по-другому… Прошлой ночью я был жестоким, но клянусь, этого никогда больше не случится. Мы могли бы стать хорошей супружеской парой. – Он замолчал, и – вот уж совсем невероятно! – лицо его вспыхнуло. Потом суровая решимость вдруг золотистым огнем озарила его глаза. – Мне так показалось потому, что ты ухаживала за мной, сменила белье, умыла меня… Ни за что не поверю, чтобы ты все это делала, если меня ненавидишь…

– Бенедикт! – перебила она его. – Ведь это ты возненавидел меня за то, что я скрыла от тебя Даниэля. Ты ведь сам это говорил прошлой ночью…

– Ты что, рехнулась? – ужаснулся он. – То, что я бормотал, было совсем другое. Я пытался объяснить тебе о Гордоне. Я помню, что спрашивал тебя, понимаешь ли ты, и ты ответила – «да».

– Я пошутила. Ведь у тебя был бред.

– Что за черт! Ребекка, ты самая несносная, упрямая женщина, какую я когда-либо встречал в жизни.

Вот такого Бенедикта она знает и любит, мелькнуло у нее в голове, когда он приподнялся на локтях.

– Я думаю, что у тебя все еще жар, – пробормотала она скорее про себя, но он услышал.

– Проклятье, женщина, я не в бреду! Я пытаюсь все объяснить тебе. Я пытался это сделать пять лет тому назад, и на прошлой неделе во Франции, и вновь вчера. Но на этот раз я не выпущу тебя из постели, пока ты не выслушаешь и не уразумеешь глупой своей башкой. Тебе понятно? – взревел он.

– Да, Бенедикт, – ответила она осторожно. Один Бог знает, сколько неясного и ранящего душу лежит между ними! Давно пора поговорить, как это делают цивилизованные люди, подумала она, к тому же не следует забывать о Даниэле. Хотя бы ради него она должна выслушать Бенедикта.

– Во-первых, я должен знать, поверила ли ты мне, когда я на прошлой неделе говорил, что писал тебе?

– Да, конечно, и, даже если бы не поверила, твой дядя Жерар все рассказал мне во время свадебного банкета. Он считает, что частично виновен в том, что ты заблуждался насчет смерти Гордона.

– Спасибо Жерару! Но я должен кое в чем тебе признаться. В том письме я тебе сообщил не всю правду.

Она устало оглядела его печальное лицо, уже не желая слушать продолжения.

– Я, пожалуй, начну сначала, с того момента, когда я увидел тебя в первом ряду на лекции… – Он глубоко вздохнул. – Я загорелся. Маленькая, бесподобно сложенная девушка с кукольной фигуркой, ангельским личиком и огромными глазами, полными жизни, – все в тебе пленило меня, а затем я увидел Руперта. Я знал, что ты не можешь быть его женой, и тут же сделал неверное заключение. Потом, когда нас представили друг другу, я не посмел взглянуть на тебя – боялся выставить себя дураком. Ни одна женщина не захватила меня так глубоко. Позднее я не смог отказаться, когда Руперт предложил познакомить нас снова. Когда же он назвал полностью твое имя и фамилию, я был потрясен тем, что судьба сыграла со мной такую злую шутку. Девушка, в которую я влюбился с первого взгляда, принадлежала моему брату.

В душе у Ребекки затеплилась надежда от искренности его тона. Казалось, Бенедикт исповедовался перед самим собой.