Страсть с повинной

С трудом встряхнувшись, она набрала номер телефона. Джоан и Джош – однокашники из колледжа. Теперь они поженились и живут в Нортумбрии. Они были рады, когда она прошлый раз им звонила и сообщила, что помолвлена. Как они отнесутся к очередной новости – что все кончено? И смогут ли приютить ее на несколько недель? – размышляла она.

Но тревоги ее были напрасны; стоило только поговорить с Джоан, и все было улажено. Со вздохом облегчения она опустила трубку на рычаг. Теперь осталось только сложить вещи – и в путь…

Легкий стук в дверь предвосхитил появление взволнованной Мэри; в руках она держала поднос с чашечкой кофе и печеньем.

– Я подумала, может, тебе, дорогая, что-нибудь нужно, – сказала она, поставив поднос на стол.

Что ей нужно?.. Ей нужно, чтобы машина времени вернула ее на два месяца назад, но, так как это нереально, придется удовольствоваться крепким кофе.

– Спасибо, – пробормотала она, взяв чашку из рук подруги.

– Ты уверена, Ребекка, что поступаешь как надо?

– Вполне. Я не могу тебе сейчас все объяснить, разве что когда-нибудь попозже… Я знаю только, что Бенедикт Максвелл не тот, каким я его себе представляла, не тот, которого я любила. И ты и Руперт были правы – вы меня предупреждали в самом начале, чтобы я была осторожна. Зря я отмахнулась от ваших советов…

Резкий телефонный звонок перебил их тихий разговор.

– Я отвечу. – И Мэри подскочила к аппарату. – С тебя довольно.

Более чем довольно. Сколько еще ей удастся продержаться, достаточно самой малости, и она окончательно сломается. Она напряглась.

– Извини, Бен, но Ребекка говорила по телефону.

Ребекка наклонилась и поставила чашку на пол. Безобидное движение, а на самом деле ее просто согнуло пополам от острой боли, как будто пырнули ножом. С трудом переведя дыхание, она выпрямилась.

– Бэкки, – Мэри протянула ей трубку, – это Бенедикт, он хочет поговорить с тобой.

Толстокожее животное, высокомерное бессердечное животное. Как он смеет звонить ей теперь? Сколько горя он ей принес! – думала она с яростью. За эти несколько часов она перенесла столько унижений, что казалось, вся ее жизнь пущена под откос. Она в бешенстве вскочила на ноги.

– Скажи мистеру Бенедикту Максвеллу, что я не желаю ни говорить с ним, ни видеть его, ни слышать его имя.

– Я полагаю, Бен, что тебе было слышно. Ребекка не знала, да и не хотела знать, что ответил Бенедикт. Она ринулась к двери, слыша за спиной, как Мэри возмущенно говорит:

– Бен, у меня маленький ребенок; он сейчас спит, и я не хотела бы, чтоб ему мешали. Ты не должен названивать днем и ночью.

Ребекка вдруг круто подскочила к столу и выхватила трубку из рук Мэри.

– Слушаю, мистер Максвелл.

– Знаешь ли, Ребекка, мы с тобой не первый день знакомы, особенно после вчерашнего вечера, так что можешь называть меня просто Бенедиктом.

Его насмешливый выпад как нельзя кстати подогрел ее гнев:

– Напротив, мистер Максвелл, вчерашний вечер доказал мне, что я вас совсем не знаю, – произнесла она ледяным тоном, краем глаза видя, как Мэри тихонько закрывает за собой дверь.

– Когда ты лежала обнаженная в моих объятиях, издавая эротические стоны, ты была счастлива называть меня по имени. Я помню, как ты умоляла познать тебя до конца, – проговорил он с издевательской проникновенностью.

Яростно отгоняя от себя чувственные образы, навеянные его словами, она сухо поинтересовалась:

– Вы хотели сказать что-нибудь дельное или вам просто нравится говорить по телефону непристойности? Если последнее верно, то советую вам набрать другой номер, а меня больше не беспокоить.

– Разве я тебя беспокою, Ребекка?

– Теперь уже нет. Кстати, я сообщила Мэри, что наша помолвка расторгнута, может, тебе поместить об этом заметку в «Тайме»? – проговорила она саркастически.

– Я как раз хотел об этом потолковать с тобой, – сказал Бенедикт, и насмешливый тон исчез из его голоса. – Я надеялся застать тебя раньше… Во всяком случае, полагаю, нам не следует разрывать помолвку. Я думал об этом всю прошлую ночь и понял, что, может быть, слегка зарвался.

У нее перехватило дыхание. Он намерен и дальше ломать комедию? Вошел во вкус и в следующем акте будет изображать раскаяние.

– Я понял, что всю вину за смерть Гордона нельзя возлагать только на тебя.

На мгновение сердце Ребекки облегченно встрепенулось: он докопался до правды. Но дальнейшие его рассуждения заставили ее сначала порозоветь, а потом лицо покрыл гневный румянец.

– В конце концов, ты ведь была совсем юная. Молодые девушки любят кокетничать. Ты еще не понимала тогда, что чувствует мужчина в таких обстоятельствах. Ты была невинной девушкой, очень красивой, очень романтичной, даже, наверное, не понимала, какой соблазн…