Страсть под запретом

Приятный негромкий смех в ответ на ее попытку пошутить стал для Элизабет полной неожиданностью. Она словно приросла к тому месту, где сидела: в одну секунду долгие годы изматывающей борьбы с самой собой пошли насмарку – присмиревшая, затаившаяся было страсть неудержимо рвалась на волю. За девять лет брака с Ричардом Элизабет никогда (да-да, ни разу!) не оставалась с Талботом наедине, опасаясь ненароком выдать свои чувства. Но стоило им оказаться одним в ночном лесу, как знакомый жар охватил все ее существо, грозя в любой момент разрушить с таким трудом возведенные барьеры…

– Думаю, мы с тобой просто-напросто насмотрелись приключенческих фильмов. – Его бархатный голос завораживал, гипнотизировал ее – и смысл сказанного ускользал от нее; как песок сквозь пальцы. – Согласись: любой нормальный человек не в состоянии воздвигнуть шикарный шалаш за пять минут, а лишить тебя одежды ночью, в лесу – это и вовсе бесчеловечный поступок, – усмехнулся он, осторожно приложив к ране чистый носовой платок, найденный в кармане брюк, и надежно, крест-накрест, закрепив его широким лоскутом, оторванным от рубашки.

В небе на долю секунды вспыхнул яркий огонек – и Элизабет, ощутив где-то внутри сумасшедшую радость и невероятное облегчение, так же внезапно пришла в себя.

– Ты это видел?! – пылко воскликнула она, указывая в ту сторону дрожащей рукой. – За нами летят спасатели! На вертолете!

– Жаль тебя огорчать, Элизабет, но это всего лишь молния. На нас надвигается гроза… Да, боюсь, так оно и есть. Пожалуй, я тоже переберусь на бревно. На сырой земле недолго подхватить воспаление легких. Помоги мне, пожалуйста…

– Обопрись на меня. А теперь сделай шаг назад и опускайся. Не спеши, потихоньку…

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. И все-таки ты не прав: никакой грозы не будет.

– Поверь, я очень хотел бы ошибиться, но… И тут, словно подтверждая его слова, послышались раскаты грома, поднялся сильный ветер.

– Вечно ты все испортишь… Я ненавижу тебя, Талбот Маккарти! – в сердцах выкрикнула она, наблюдая, как по земле барабанят первые капли дождя.

– Если в ближайшее время мы не выберемся отсюда, это чувство станет взаимным, поверь мне… – холодно откликнулся он.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дождь лил около часа, но грозовой фронт, к счастью, прошел стороной. Кое-как прикрывшись его пиджаком от непогоды, насквозь промокшие и несчастные, они сидели в полной темноте и слушали собственное дыхание. Элизабет первой нарушила молчание:

– Очевидно, спасатели уже не появятся… Талбот и рад был бы сказать ей что-нибудь ободряющее, но в данной ситуации честность представлялась ему куда важнее морально-этических соображений. Ограничиться полуправдой, до поры до времени попридержав собственные сомнения и мрачные прогнозы, – вот единственный вполне приемлемый компромисс, за который он мог сейчас ухватиться.

– Сомневаюсь, что поиски начнутся сегодня же. Погода не располагает.

– Значит, нам все-таки придется переночевать в лесу… – В ее голосе послышались странные нотки… беспокойства, что ли?

– А если завтра утром мы не заметим никаких признаков спасательной операции, сами отправимся за помощью, – предложил Талбот, тактично умолчав о том, что из-за поврежденной ноги он вряд ли сможет сносно передвигаться.

– Нам остается одно – сидеть здесь в полной темноте… – прошептала она.

Если бы в этот момент на небе сверкнула молния, Талбот наверняка смог бы – пусть на мгновение – увидеть ее лицо и, возможно, понять, чем вызвана необъяснимая тревога, что так ясно звучала в ее голосе. Не зная причины, он мог лишь гадать:

– Согласен, тебе предстоит отнюдь не самая комфортная ночь в жизни, но у нас просто нет другого выбора.

Ни взрыва праведного гнева, ни колкого упрека в ответ не последовало. Элизабет довольно долго молча сидела рядом с ним на бревне, чуть касаясь его плеча своим плечом и наконец решилась признаться:

– Не люблю темноту…

Невероятно. Так вот что ее мучило – страх! Оказывается, даже такие умные, хладнокровные, уверенные в себе женщины, как Элизабет Маккарти, иногда боятся темноты!

– Поверь, здесь тебе ничего не угрожает. – Несмотря на все старания, ему не удалось избежать покровительственного тона.

– Я не боюсь темноты! – гордо возразила она. – Просто у меня есть все основания недолюбливать темное время суток.

Но Талбот ей не поверил: даже после столь вопиющего оскорбления в свой адрес она продолжала сидеть на прежнем месте – рядом с ним, слегка касаясь его плеча (очевидно, чтобы чувствовать себя в безопасности). Честно говоря, эта уязвимость очень ему импонировала: в глубине души Талбот никогда не переставал надеяться, что в один прекрасный день она станет открытой и трогательной, вопреки всем принципам сильной женщины, так часто выводившим его из себя.

– И давно ты страдаешь этой фобией? – мягко и дипломатично, чтобы ненароком не обидеть ее, полюбопытствовал он.

– Это не фобия, – вздохнула Элизабет, легким движением откидывая упавшую на лицо прядь.