Страсть на предохранителе

— Так Завадская в курсе насчет денег?

— Говорит, что нет, а как там на самом деле… Надо будет еще с ней поговорить, — голос Павлова дрогнул, взгляд соскользнул куда-то в сторону.

— Поговори.

— Странная какая-то ситуация. Ропотова берет у Антонова деньги, тот натравливает на нее Сажина, Завадская предупреждает об этом подругу, но Сажин стреляет в вас. Бред какой-то!

— А если убрать из этого бреда Сажина?

— И оставить ему винтовку?

— И оставить ему винтовку. Антонов мог нанять кого угодно, чтобы вернуть свои деньги.

— Акробата-ловкача, который прыгнул Ропотовой под колеса, потом ударил ее монтировкой по голове и не оставил при этом ровно никаких следов. Это не кто угодно, а профессионал.

— Сажин так не смог бы, — сказал Малахов. — В том состоянии, в котором находился, это было ему не по силам.

«Выстрелить Сажин мог, но не так точно, — подумал Артем. — Если бы не Люба, то пуля, выпущенная снайпером, попала бы мне в голову.

Это сделал не Сажин».

— А ведь ему действительно в кровь транквилизатор кто-то добавил, экспертиза подтверждает.

— Сам себе мог добавить, — не совсем уверенно предположил Малахов.

— Зачем?

— Пьяная душа потемки.

— А если в вас стрелял тот же человек, который и Ропотову ограбил? — предположил Павлов.

— Акробат-ловкач?

— Ропотову хотел убить, а Сажина подставить.

— За двумя зайцами погонишься, сам знаешь, что будет. Сажин уже за решеткой. Неизвестно, выкарабкается ли Ропотова. Вряд ли тут работал один человек.

— А если одна команда?

— Меня убить, Сажина подставить, у Ропотовой деньги забрать. Слишком сложно для одного дня.

— В жизни оно так бывает. То дожди, то подожди, а потом как навалится все разом!

— Может, кофе заказать? — сказал Малахов. — На гуще потом погадаем. Акробата искать надо. Возьмем, спросим, узнаем.

— Может, и правда кофе заказать? — зевая в кулак, проговорил Павлов. — Или к Любе на огонек. Она самсу сегодня обещала.

— Вот пусть самса своего и кормит, — заявил Малахов. — А мы просто кофе попьем.

Штанову все равно нечем заняться. Если он вдруг отправится к своей Любе, то этого точно никто не заметит.

Юра куда-то запропастился. Все время был рядом, бубнил себе под нос, жаловался на судьбу, а когда наконец-то появился кривоносый тип, исчез. Как будто корова языком слизнула. Или лошадь. Возможно, в короткой юбке. На каблуках. Проституток везде хватает, а на рынке их в три раза больше, так что ничего удивительного тут нет.

Кривоносый фрукт, как и в прошлый раз, стоял у павильона бакалейных товаров и курил. Но сегодня он был один, ни с кем не разговаривал, поэтому подымил быстро, выбросил сигарету, повернулся к лестнице. Сейчас зайдет в павильон. Хорошо, если там задержится, а если сквозняком проскочит и в город подастся? Ищи его потом свищи.

Люба глубоко вдохнула, собираясь с духом, расправила грудь и ринулась в атаку.

— Мужчина! Можно вас?

Кривоносый тип отреагировал мгновенно.

— Кому можно? — спросил он, облизнув Любу оценивающим взглядом.

— Кто платит, тому и можно, — заявила она, импровизируя на ходу.

— А кто платит?

— Платит всегда мужчина!

— Сколько? — Кривоносый хлопнул себя по карману, где у него могли находиться деньги.

Люба коварно усмехнулась и подумала о муже.

«Все-таки я права. Проституток на рынке тьма-тьмущая, вот Юра и потерялся. Как бы его заставить пожалеть об этом?»

— Двести двадцать девять рублей.

Люба знала толк в сексе, любила это дело, но занималась им только с мужем. Никогда ни с кем другим! Увы, и сейчас она не сумела представить себя в роли проститутки. И хотела бы, но не смогла.

— В час? — осведомился кривоносый.

— В день.

Она и сейчас думала о Юре, поэтому и вспомнила, сколько в среднем по России зарабатывает заключенный. Юра как-то проводил политинформацию после жаркого диспута.

— Или ты думаешь, что я проститутка? — разозлилась вдруг Люба.

Кривоносый тип приложил палец к губам, призывая ее к спокойствию, но Люба и не думала останавливаться.

— Двести двадцать девять рублей — это… — договорить она не смогла, кто-то тронул ее за плечо.

— Гражданочка!

Она обернулась и увидела двух сотрудников полиции. Один был в фуражке, другой в кепи. Ей сразу же вспомнилась другая история, свидетелем которой она не была. Юра рассказывал, что не так давно учинил разнос наряду патрульно-постовой службы именно за такое нарушение формы одежды. Это ему и не понравилось.

— Торгуетесь? — ехидно спросил сержант с маленьким носом и большими ушами.

— А почему один из вас в кепке, а другой в фуражке? — сурово спросила Люба.

Кривоносый тип вытянул руки, отгораживаясь от нее. Мол, я не я, и корова не моя. Но так Люба ничего другого и не ожидала.

— В отделе разберемся, — заявил ушастый страж порядка.

— Можно и на месте, — сказал его напарник, старшина с уродливыми чертами лица, исправить которые не могла никакая фуражка. — По-быстрому! — Он махнул рукой, отсылая кривоносого типа прочь.

Но Люба вцепилась в свою добычу двумя руками и завопила:

— Стоять!.. Это мой сутенер! Задержите его!

— Уберите от меня эту сумасшедшую! — потребовал кривоносый фрукт.