Страшный зверь

Мелькнула-таки идея. Турецкий быстренько «обмозговал» ее и решил, что пора «отчаливать» в свою гостиницу, а по дороге… Он прислушался, отодвинул бумаги и вышел из кухни в коридор. Говорили явно о нем.

– Мама, ты ничего не понимаешь, – страдальческим тоном негромко повторяла Валя, а ей в ответ бубнила Ксения Александровна:

– Ну, дочка, как ты сама не понимаешь, у тебя же ничего не получится, кроме очередных огорчений… Надо же сперва хорошо подумать, прежде чем предпринимать какие-то шаги. Папа на твоем месте…

– Мама, мне наплевать, я не могу, пусть хоть час, но мой! – почти выкрикнула Валя и добавила свистящим шепотом: – Я же чувствую его, пойми… Ты не представляешь, как чувствую!.. И не хочу я слышать ни о каких условностях, пойми меня!..

«М-да, – подвел итог услышанному Александр Борисович, – тяжелая ситуация… А Валька здесь, что ли, собирается предпринять новую атаку? Так ведь и действительно не устоишь… Мама – сейчас единственное спасение… Нет, надо срочно отваливать в гостиницу… Отваливать от Вали, – неплохо сформулировано, – он хмыкнул. А затем постучал в филенку двери и сунул голову в комнату:

– К вам можно на минутку? – деловым тоном, не допускающим двоякого толкования, спросил он.

– Да-да, конечно, – мать торопливо поднялась с кровати, на которой сидела возле лежащей навзничь дочери, и с явной неприязнью опустила глаза.

– Дорогие дамы, – с легкой шутливостью произнес он, пряча, однако, глаза, – требуется ваша срочная помощь… Валюша, а ты уж не простудилась ли там, в гараже? – спросил с откровенным беспокойством. – Может, тебе лучше забраться под одеяло и чего-нибудь горяченького выпить? И ноги растереть бы спиртом. Или водкой. Хорошенько, докрасна.

– Нет, нет, – Валя села и легко скинула ноги с кровати.

И у Турецкого при виде ее обнаженных выше колен, сильных и напряженных ног, словно нарочно обращенных к нему, будто что-то оборвалось в животе. Вполне понятное волнение, чай тоже не железный, к тому же и сам только что хорошо постарался, чтобы утихомирить Валин стихийный взрыв, – до сих пор на губах вкус ее помады и аромат духов, надо же!.. И он замер на миг, неотрывно глядя на эти совершенно «обалденные» ноги, тут же вспомнил Катю и покачал головой: та, конечно, очень хороша, но до Вали ей все же далеко. А когда опомнился и воровато поднял глаза, понял, что Валя успела зафиксировать его взгляд. Даже, кажется, едва заметно усмехнулась. Вот уж, воистину, валькирия-победительница!.. Но как хороша, зараза!..

– Мне бы вот, что нужно узнать, дорогие мои, – поморгав глазами, словно от яркого света, сказал он, – как добраться на ту окраину? Каким видом транспорта?

– Одного я тебя не отпущу, – твердо, будто решила давно, ответила Валя. – Только вдвоем.

– Вдвоем, Валюшенька, мы слишком заметны.

– Значит, надо стать незаметными, – решительно возразила она. – Мама, посмотри, кажется, у нас остались в кладовке старые рыбачьи папины валенки с галошами, тулуп там и прочее, что он брал с собой на рыбалку.

– Зачем? – изумилась мать.

– Надо, – ответила Валя, и Турецкий сразу понял ее задумку. А, поняв, искренне восхитился:

– Молодец, Валька! – совсем по-мальчишески воскликнул он. – Еще бы и удочку в руку, да? И ящик рыбацкий, и кошелку старую… Прекрасно, да только эта маскировка – для морозов, для раннего утра, а не для ночной рыбалки… Хотя, с другой стороны, а почему бы нам не выбрать нечто среднее?

И вот тут восхитилась она: только что усталые и тусклые глаза ее засверкали, засияли, она с таким восторгом уставилась на Сашу, что тот понял – опять переиграл. Но, раз уж так получается, то положение еще можно спасти.

– А тебе, Валюшенька, тогда надо бы надеть какой-нибудь древний капор и шарфом подпоясаться. Я буду старый и горбатый, а ты – моим поводырем. И пройдем по жердочке, как две храбрые птички. А поймаем такси, в нем и переоденемся. Вернее, снимем маскировку и затолкаем в ту же кошелку…

Темнело быстро, и если где-то неподалеку затаился наблюдатель, то он наверняка не обладал приборами ночного видения, а, значит, должен был бы как-то выдать себя: ну, хотя бы приблизиться к подъезду. Света на кухне Турецкий так и не зажег, и Ксению Александровну попросил не делать этого. Он пристально всматривался в окно и убедился, наконец, что был прав.

Не человек приблизился к подъезду, а машина тихо подъехала, постояла напротив, будто выбирала себе место, и затем медленно проехала к следующему, где был прогал между машинами, куда она ловко втиснулась. Еще короткое время постояла и погасила фары, но из салона никто так и не вышел. «Что и требовалось доказать», – пробормотал привычную фразу Александр Борисович.