Страшные рассказы

Общие представления о внешней красоте Эдгара По разум может составить, призвав на помощь все туманные, но вместе с тем характерные понятия, содержащиеся в слове «романтизм» – слове, которое обычно используется для передачи жанров красоты, сводящихся главным образом к выразительности. У По был широкий, властный лоб с характерными выпуклостями, выдававшими его исключительные способности, которые они призваны представлять, – созидание, сравнение, сопоставление причины и следствия; чело, на котором в горделивом спокойствии властвовало ощущение идеальности – ощущение главным образом эстетическое. Тем не менее, несмотря на все эти привлекательные стороны, а может быть, даже в силу его выдающихся талантов, профиль его вряд ли можно было назвать симпатичным. Как и везде, где наблюдается избыток чего-то одного, дефицит чего-то другого может являться результатом изобилия, а бедность – следствием узурпации. У него был мрачный, но в то же время наполненный светом взор, темные, неопределенного цвета глаза с фиолетовым оттенком, благородный, основательный нос, тонкие, грустные, но в то же время неуловимо улыбчивые губы, смугловатый цвет кожи и, по обыкновению, бледное лицо, выражение которого было рассеянным и слегка подретушированным привычной меланхолией.

Речь его была более чем отличительной и в высшей степени богатой. Он не относился к числу тех, кого принято называть краснобаями и кто представляет собой явление поистине ужасное. К тому же слово его, как и перо, испытывало страх перед банальностями и условностями. Но обширные знания, огромный словарный запас, упорная учеба и впечатления, собранные им в самых разных краях, превращали это слово в лекцию или урок. Его красноречие, по сути своей поэтическое и размеренное, но вместе с тем выходящее за рамки любой известной размеренности, арсенал образов, извлекаемых из мира, порой посещаемого толпой призраков и духов, удивительное умение извлекать из очевидных и вполне допустимых предпосылок новые, подспудные мнения и суждения, открывая удивительные перспективы, – одним словом, искусство увлекать, заставлять мечтать и задумываться, вырывать души из тисков рутины – вот в чем заключались блестящие способности, воспоминания о которых сохранили очень многие. Но порой случалось – так, по крайней мере, говорят, – что поэт, поддавшись какому-то пагубному капризу, своим удручающим цинизмом, убивающим на корню всю его духовность, внезапно заставлял друзей спуститься с небес на землю. К тому же следует заметить, что он не особо утруждал себя выбором слушателей, и, на мой взгляд, читатель без труда отыщет в истории немало других великих гениев и оригиналов, для которых была хороша любая компания. Некоторые умы, одинокие в толпе и кормящиеся монологами, отнюдь не нуждаются в деликатности на публике. В целом это что-то вроде братства, основанного на презрении.

Как бы там ни было, о его пристрастии к алкоголю, которое возносят на щит и ставят в упрек с настойчивостью, наводящей на мысль о том, что, за исключением По, все американские писатели являются просто ангелами трезвости, мы должны поговорить. На этот счет существует множество версий, и ни одна из них не исключает другую. Прежде всего, я должен заметить, что, по утверждениям как Уиллиса, так и мадам Осгуд, даже минимального количества ликера или вина было вполне достаточно для того, чтобы полностью выбить его из колеи. К тому же нетрудно предположить, что человек столь одинокий и глубоко несчастный, нередко считающий все общественное устройство парадоксом и ложью, человек, безжалостно преследуемый судьбой и постоянно повторявший, что общество представляет собой не что иное, как толпу негодяев (об этом говорит Грисуолд, возмущаясь с видом человека, который думает точно так же, но никогда не осмелится этого высказать), – вполне естественно, говорю я, предположить, что сей поэт, с измученным тяжким, упорным трудом мозгом, совсем ребенком брошенный в пучину превратностей вольной жизни, порой стремился к неге забвения в вине. Злоба литераторов, головокружение на краю бесконечности, семейные горести, оскорбление нищетой – все это По топил в черных глубинах опьянения, словно в преддверии могилы. Но каким бы хорошим ни выглядело это объяснение, мне оно не кажется достаточно исчерпывающим и не вызывает доверия по причине своей простоты, достойной лишь сожаления.