Страшные истории для девочек Уайльд

Изола чувствовала, как затаили дыхание деревья, как примолкли в ужасе наблюдающие из темноты звери. Она запрокинула голову, чтобы взглянуть на звезды, сияющие сквозь прорехи в листве умирающего леса.

– Но я… я не этого хотела!

Лилео с любопытством воззрилась на нее:

– Тогда что ты рассчитывала от меня получить?

Принцы не шевелились, и Изоле стало интересно, чего они ждут. Больше того, чего ждала от них она? Поединка не случилось, все оружие Изолы пока что оставалось бесполезным против ведьмы с лицом кумира, похожим на фарфоровую посмертную маску. Изола оглянулась на Флоренс, чья чумазая мордашка с красным отпечатком ладони на щеке внезапно показалась жалкой и совсем не страшной.

– Никогда не знала, что у тебя есть дочь, – пробормотала Изола.

– Ты все прекрасно знала, – возразила Лилео. – Дорогая, ты – моя дочь.

Повисшую тишину нарушал только треск горящего дерева.

– Ты не моя мама! – прорычала Изола, внезапно ощутив потребность защитить пожираемую болезнью женщину в спальне дома номер тридцать шесть. – Ты – мертвая сказочница! У меня есть мама, и да, возможно, когда-то я мечтала быть твоей дочерью, а она далеко не родитель года, но она – все равно моя мама, и я ее люблю!

– Правда? – переспросила Лилео, явно тронутая этими словами. – Честно? О, Изола. Даже после всего, через что я заставила тебя пройти?

– ТЫ МНЕ НЕ МАМА! – прокричала Изола и, размахнувшись, метнула в Лилео кинжал Русланы. Лесная ведьма легко поймала его и бросила в траву, даже не взглянув на клинок.

– Но ведь это так, – мило продолжила она. – Дорогая, ты должна помнить…

– Помнишь ли ты? – вклинилась Флоренс.

Все посмотрели на девочку в грязи. Темные волосы, полосатые чулки, рваное черное платье. У Флоренс не было с И золой ничего общего, если не считать лица.

– Помнишь? – прохрипела Флоренс, сверля Изолу левым глазом. – Что произошло, когда тебе было десять?

– Когда мне было десять? – непонимающе повторила Изола. Вроде бы Зайчик задавал тот же вопрос – и что она тогда ему ответила?

– ВСПОМНИ! – завизжала Флоренс, и ее надтреснутый голос взорвался как сверхновая в порыве ветра.

Волосы и подол платья Изолы взметнулись, а сквозь мозг словно пропустили электрический ток. И собственным залитым кровью правым глазом она увидела играющий в голове фильм, уносящий ее далеко-далеко в прошлое.

Девушка, что была сказкой

Родившаяся на севере Франции в солнечном Лилле, Лилео не всегда носила фамилию Пардье. Она начала свой жизненный путь под фамилией отца – человека, который громогласно читал дочери проповеди, словно это его собственные ладони и ступни приколотили гвоздями к кресту. Лилео молча страдала.

Несмотря на отчаянные попытки Лилео подавить странные проявления своего характера, они все равно прорывались наружу. Одноклассники называли ее странной и говорили, что в копне темных волос она прячет воронов и черных кроликов. Их родители считали Лилео предвестницей беды, поскольку где бы она ни появлялась, за ней следовали дикие звери, и лисы и кролики совершали набеги на тщательно возделываемые поля.

Мать Лилео била дочь по щекам, если та хотя бы заикалась о мире Нимуэ или с любопытством засматривалась на порхающих по кухне фей.

– Ти es trop mettle pour les amis imaginairesl Ты уже слишком взрослая для воображаемых друзей! – кричала женщина, расставшаяся с миром Нимуэ, и Лилео росла с убеждением, что книги приносят только неприятности и миру будет лучше, если их проклятые обложки останутся закрытыми, а слова никогда не выйдут на свет.

Когда Лилео исполнилось пять, семья переехала в Лондон, но время от времени возвращалась во Францию, чтобы проводить кого-то из многочисленной родни в последний путь в величественных церквях, где пелись католические гимны, а Иисус следил за прихожанами сквозь витражи.

Именно на парижском кладбище она впервые встретилась с призраком Оскара Уайльда – первым в мире существом, проявившим к Лилео истинную доброту. Он открыл ей целый новый мир непрочитанных книг и неизученных слов.

Родители Лилео терпеть не могли видеть дочь за чтением. Их выводила из себя даже классика, рекомендованная Оскаром Уайльдом. Лилео не смела рассказать им о спрятанном под кроватью блокноте в кожаном переплете, куда записывала собственные затейливые сказки, надеясь когда-нибудь прочесть их кому-то вслух.

Родители придирались к распущенным волосам и часто укоряли дочь, что она открыто предпочитала храмы солнечных полян и алтари из полевых цветов рабскому поклонению, которого требовали страницы единственной чтимой ими книги. Подростком, уезжая на лето во французскую деревню, Лилео отказывалась целоваться с мальчишками, а они в ответ обзывали ее ведьмой, и она убегала гулять на кладбище или воровать сигареты, блеск для губ и жвачки из местных магазинов. В конце концов родители отослали непутевую дочь в известную закрытую школу в Авалоне, где жестокая монахиня била Лилео по рукам, а единственным сданным ею на «отлично» предметом был французский язык.