Страшное гадание

Марина вгляделась в лицо Десмонда. Губы дрожат, глаза растерянно мечутся, брови страдальчески сведены. Перед ней потерявшийся мальчик, совсем не похожий на твердого сердцем главу древнего рода, которому предстоит узнать истину и восстановить попранную справедливость.

– Но зачем… это им? – спросила она осторожно. – Ведь никто из них не выигрывал… впрямую.

Десмонд растерянно моргнул, а потом взгляд его загорелся восхищением:

– Это необыкновенно! Кто бы мог предполагать, что в вас столько проницательности и ума, Марион!

«Уж, конечно, не вы, милорд!» – глубоко вздохнула Марина.

– Вы удивительно четко выразили мысль, которая и мне не дает покоя: если Алистер убит, ну, скажем, не тем мифическим браконьером, которого в этом обвинили, но так и не поймали, а кем-то из живущих в замке, то никто из них не выигрывает в случае его смерти. Урсула? Ну, ей вообще все равно. Она ищет Брайана, и только это имеет для нее значение.

«Похоже, что так», – уныло подумала Марина, вспоминая свою ночную погоню за Урсулой и все, что из этого вышло… вернее, не вышло.

– Джессика? – продолжал размышлять Десмонд. – Она тоже все потеряла. Сейчас она была бы леди Маккол, а кем она стала? Приживалка, бедная родственница, которая ежеминутно боится оказаться на улице или быть выданной замуж насильно. Ей тут на днях сделал предложение один мой друг – кстати, прекраснейший человек! – так Джессика чуть ли не в ногах у меня валялась, умоляя, чтобы я не принуждал ее.

– Прекраснейший?! – ахнула Марина. – Этот урод, сущее пугало? – Да вам откуда сие известно? – вытаращился Десмонд. – Вы его небось и в глаза не видели.

– Н-ну, не видела, – с некоторым смущением согласилась Марина. – Но Джессика…

– О господи! – мученически завел глаза Десмонд. – Хватит об этом! Я до сих пор не могу забыть той ночи, когда пришлось даже за доктором посылать. Так вот, я хочу сказать, что для Джессики смерть Алистера тоже горе, потеря, удар. Остается только один человек, который если не прямо, то косвенно был заинтересован в смерти Алистера, и это…

– Нет! – воскликнула Марина, снова хватая его за рукав. – Нет, он болен, он изможден, он не мог этого сделать!

– Вот как? – прищурился Десмонд. – Вы не только мгновенно угадали, кого я имею в виду, но и о болезни его уже осведомлены?

– Да ведь всем известно, что у мистера Джаспера малярия, – быстро сказала Марина. – Помнится, и вы с ним об этом говорили при первой встрече, и вообще… вот он к столу не выходил сколько уж дней.

– Малярия? – странным голосом осведомился Десмонд. – А, так вы о малярии!

– Ну конечно, – как могла твердо повторила Марина. – А о чем же еще?

О да, она прекрасно знала, о чем еще думает Десмонд! Но она скорее откусит себе язык, чем признается, что проникла в одну из позорных тайн его семьи. И, отводя ему глаза, воскликнула – впрочем, с беспокойством вполне искренним:

– Умоляю вас! Вы должны быть осторожнее!

У него изумленно взлетели брови:

– Вот уж не предполагал, что вы станете печься о моем благополучии! Только не говорите, что вам понравилось быть леди Маккол!

Марина надулась было, но Десмонд вдруг так захохотал, что она не сдержалась – улыбнулась.

– О, какая у вас улыбка, Марион, – с деланной укоризной покачал головою Десмонд. – Король и тот смутится.

– Король?! Высоко берете, милорд! – вскинула брови Марина. – Не зря, видно, говорят, что у вас сказочная репутация коварного сердцееда.

– Говорят? Кто же такое осмелился сказать? – Десмонд грозно нахмурился, и Марина затрепетала в ужасе таком же притворном, как его злоба.

– Ах, добрый сэр, не гневайтесь на меня! Неужели вы обиделись? Ведь тот, кто сказал это, сделал вам комплимент!

– Ну а мне позволительно сделать комплимент? – ласково улыбнулся Десмонд. – При взгляде на ваши волосы кажется, что в них вплетены солнечные лучи. Вдобавок вы разрумянились, как шиповник, а глаза ваши сейчас – будто нежно-зеленые листочки.

– Ну, это потому, что я смотрю на зеленую траву, – лукаво улыбнулась Марина. – И потому, что платье на мне зеленое. У меня глаза переменчивые, а вот у вас они всегда синие-пресиние, как васильки.

– Ва-сил-ки? – повторил по-русски Десмонд. – Но ведь это имя – Бэзил? Как могут быть имена синими? И ежели они бывают синие, то бывают и зеленые? Имя Десмонд – какого цвета?

– Белое, – не задумываясь ответила Марина. – Белое, слепящее, как снег под солнцем!

Десмонд оглянулся.

– Да, будь мы в России, было бы с чем сравнивать, а тут, увы… ни снега, ни бэзилкофф.

– Васильков! Васильков! Цветок был так назван по имени парня – его и впрямь звали Василий. Случилось это в древние времена – столь давние, что их не зря зовут незапамятными. Он был у матери единственным сыном и славился удалью и пригожеством. Глаза у него были ясные, синие, как…

– Как у меня? – лукаво повел бровью Десмонд, и сердце Марины дрогнуло.

Но ему этого никак нельзя было показать, и она уклончиво ответила: