Странствующий

3/4 Да-а-а… Все правду искал, брат Тихон. Людей разных расспрашивал. Хотел узнать, как мне жить дальше. Я ведь трижды сидел за разбой. А в последний раз чуть было не подсел на полную катушку. Там на деле один из наших человека порешил. Я и узнал-то об этом только от следователя. Светило мне пятнадцать лет строгача. Я бы оттуда живым не вышел: года-то уж немолодые.

Он вздыхает, прихлебывая чай. Вскидывает на меня глаз, убеждаясь в моем интересе. И, почесав затылок, продолжает:

3/4 Помню, сижу в камере и всю свою жизнь с детства перебираю, год за годом. И тут вспомнил свою бабку. Как она меня, салажонка, молитве «Отче наш» учила. Да еще говорила, что придет время, и молитва эта спасет меня от несчастья. С тех пор я ее забыл, конечно. Спросил сокамерников, кто помнит. Один мне ее продиктовал, а я записал. Потом из сала и тряпки свечку слепил. Потом икону Иисуса Христа на картонке карандашом нарисовал. И стал каждый день по сто раз читать молитву. Братва смеялась надо мной! А я молился и молился. Упрямый был, да и надеяться больше не на что.

Он встает, вынимает из-под подушки потертый молитвослов, извлекает из него клочок потрепанной бумаги, разворачивает. Там изображен Спаситель. Грубовато, расплывчато 3/4 но узнать можно. Бережно возвращает иконку в молитвослов и садится на свое место.

3/4 После каждой молитвы просил я у Бога одного. Чтобы мне не пятнадцать, а три года дали. И лучше бы «химии». И вот на суде объявляют приговор. Всем остальным от пятнадцати до восьми, а мне три года «химии». Вот так Господь меня и спас. После отсидки стал ходить по стране и правду искать. Криминалом больше заниматься не могу и не хочу. А с другой стороны, ничего больше ведь не умею. Ну, конечно, пилить-строгать, как всякий мужик могу. Но, в общем, пришлось учиться жить по-новой. Ходил, халтурил, на пропитанье зарабатывал, да в церкви при случае заходил. Там этот молитвослов мне и подарили. Я с ним с тех пор не расстаюсь. А икону эту самодельную как зеницу ока берегу.

3/4 Так как же сюда попал?

3/4 А вот как. В соседнем райцентре взяли меня в ка-пэ-зэ, документы проверить. Сидел там с нами лысый такой парень в кожанке. Ну, голову бреют они еще.

3/4 Скинхед, что ли?

3/4 Ну да, вроде того. И давай среди нас агитацию разводить. Давайте, мол, черных из России гнать, вроде все наши беды от них. А я вижу, что парень подсадной. И глаз у него черный, как у беса. Выходим мы с ним на волю вместе. А он меня  продолжает в свою лысую банду тащить. Да так громко заливается, что понял я: точно стукач. Тогда я ему и говорю: «знаешь, браток…»

Тихон привстает с места. Автоматически растопыривает персты. Лицо его приобретает свирепый вид: шрам корежит щеку, рот напряженно открывается, обнажая редкие кривые зубы; единственный глаз мечет молнии, длинные волосы торчат во все стороны 3/4 в общем, чистый разбойник с большой дороги при исполнении служебных обязанностей.

3/4 …Ласково так говор-р-рю: «Да бла-го-сло-вит те-е-ебя Господь!» Лысый как деранул от меня 3/4 только пятки засверкали.

3/4 Здорово!

3/4 Я ж говорю, глаз у него черный был. Такие благословения всегда боятся… Потом сюда пришел. А батюшка принял меня по-доброму. Накормил. Одежонку подбросил. Пожить разрешил. А про этих лысых…

3/4 Скинхедов?

3/4 Ну да. Вот что он сказал. Этот, цивилизованный мир, значит, вырастил себе врагов среди мусульман и негров, а сам с ними справиться не может. Вот нас на них через этих лысых… скин-хен-дов… и натравливают. А нам, православным, нельзя ненавидеть никого. Нам Господь завещал любить всех, даже врагов. Правильно, брат?

3/4 Точно, Александр. Но, здорово ты его!.. 3/4 качаю головой. А сам понимаю, что уже полюбил этого человека, что мне очень уютно здесь, и расставаться с ним не хочу.

Собеседник смущенно улыбается. И с видимым удовольствием тихо повторяет:

3/4 Да благословит тебя Господь!

    Фолиант

3/4 Батюшка, отец Георгий сказал, что у вас есть какая-то книга уникальная.

3/4 Самая уникальная книга, детки, это Библия. А все остальное по сравнению с ней 3/4 это так… Есть книга, есть. Вот она.

Старец встает, открывает шкаф и достает толстую книгу в коленкоровом переплете. Осторожно кладет ее перед собой на стол.