Странствия с моим гуру

Мы подъехали к отелю. Я видел разочарованную толпу, жестикулировавшую перед воротами. Дальше путь им был закрыт. Посредники вступили в хитроумные переговоры с чокидаром, который кинжалом чистил себе ногти.

— Ну, мы спасены, — сказал Ричард, — хотя не знаю, надолго ли. Осада продолжается.

Наши преследователи крались вдоль живой изгороди и протягивали визитные карточки, рекламные листовки. Они потрясали книгами, испещренными надписями благодарных клиентов, звучавшими подобно эпитафиям на плитах гробниц: «Я был тем, чем стал ты. Ты будешь тем, чем стал я!» Разумеется, полным благодарности, пойманным на живца дураком.

— Не сегодня, дорогие, — дружески помахал я им, — завтра, завтра я отдамся в ваши руки…

Посредники стали плотной кучей, некоторые уже присели на корточки, приступая к систематической осаде. На каждый из наших чемоданов пришлось по два носильщика, а рук, протянутых за бакшишем, было в два раза больше.

Слуги носились по комнате, наливали в графины воду, расставляли для украшения букеты из листьев, чистили песком ванну, рассыпали под плюшевым диванчиком дезинсекталь, разгоняя пауков и москитов. Однако комната не теряла своего запущенного и мертвого вида. Сезон уже кончился. Впрочем, как было отмечено, гости не оправдали надежд. Навсегда ушла состоятельная каста старой английской администрации, которую общественное положение обязывало проводить лето в Кашмире, участвовать в традиционной охоте на медведей. Индийцев же из Дели жара терзала гораздо меньше, чем мысль о необходимости выбрасывать деньги ни за что, всего лишь за свежий воздух. Отель был безлюден.

Слуга спросил, можно ли привести к нам самого лучшего проводника, который организует нам конную вылазку на ледники, рыбную ловлю, посещение дворцов шаха, террасами спускающихся к озеру. Он подсунул мне визитную карточку в золоченой рамке: совершенно бескорыстно нам предлагал свои услуги господин Ахмед Ласоон. Когда я, умывшись, в ожидании Рысека повалился на кровать, из-за уголка откинутого одеяла высунулась еще одна листовка, предлагавшая более интимные развлечения, но подписанная тем же именем.

— Надо будет обязательно посетить знаменитые ткацкие мастерские кашмирской шерсти и фабрики ковров, — вытираясь говорил Рысек.

— Я уверен, что это тоже находится в ведении Ласоонов. Их отзывчивость начинает меня поражать.

— Ничего не поделаешь. Пусть войдет, дадим ему отпор. Поговорим, посмотрим — не ошибемся.

В комнату с достоинством вошел сопровождаемый слугой полный мужчина, одетый по-европейски. Только борода его, по обычаю парсов, была выкрашена в красный цвет. Одно веко у него свисало на глаз и было украшено коричневой бородавкой. Иногда, как бы не доверяя правому глазу, он приподнимал веко мизинцем и бросал в нашу сторону хитрый взгляд.

Предложение ясно: он хотел, чтобы мы были его гостями, и отдавал в наше распоряжение плавучий дом. Никакого риска! Он мог обеспечить нам достойный отдых, познакомить с красотами страны и прежде всего изолировать от натиска назойливых купцов, он дружелюбно нас предостерегал, что товар подделан и обирают бесчеловечно. А с ним мы избежим опасностей, он, один из самых богатых людей в Кашмире, может даже позволить себе делать подарки друзьям и не остановится перед тратами, только бы обрести нашу дружбу… Платой ему будет наше удовлетворение, улыбка на наших лицах. Еще сегодня на лодке будет устроен ужин, чтобы мы познакомились с кухней. Кухня может быть французская, английская, индийская, вегетарианская и персидская — по желанию. А потом решим. Ночью лодка выплывает на озеро. Утром — прогулка по дворцам, плавучие сады, посещение его фабрик. Там мы выбираем подарки, делаем мелкие покупки, — пересчитывал он, загибая толстые пальцы, сверкавшие золотыми перстнями с рубинами. Он брал нас под свою опеку, как в полон.

— Знаешь, этот добрый дядечка начинает меня забавлять, — произнес Рысек, — его обязательность увлекает, как половодье… Только бы оно не понесло нас, вымывая последние рупии.

Но внимательное ухо старого купца уловило последнее слово, он замахал руками.

— Нет! О деньгах не может быть и речи! Для меня прием господ является честью…

Наш ответ Ласоон должен был получить тотчас, чтобы успеть сделать соответствующие приготовления. Он напирал на нас толстым брюшком, щекотал ухо красной надушенной бородой.

Мы сдались.

Выходя, он приподнял веко и посмотрел на нас с таким видом, с каким кухарка оценивает предназначенную на убой дичь. Едва за ним закрылась дверь, как мы почувствовали беспокойство.

Вот и огромная столовая отеля. Сотни опустевших столиков, свора кельнеров в зеленых тюрбанах, стадо мальчиков, вырывающих тарелки прямо из-под рук. Сам шеф трогает гренки, чтобы проверить, достаточно ли они подрумянены. У нас волосы встали дыбом. Слыша команды, передаваемые из уст в уста, мы начинали разговаривать шепотом. Каждый проглоченный кусок сопровождался взглядами. Я ощущал эти взгляды, как пальцы на горле.

— У меня такое впечатление, как если бы, сидя за столом, мы кормили не себя, а их… Признаюсь, я не прочь перехватить что-нибудь по-настоящему.