Странствия

Наконец Антонио де Фариа обнял старика и, рассыпавшись перед ним в тысяче извинений на здешний лад, отправился, когда уже почти стемнело, к себе на суда с намерением на другой день напасть на остальные храмы, где, как ему сказали, было большое количество серебра и несколько золотых истуканов. Но, как будет сейчас рассказано, грехи наши помешали нам воспользоваться этой возможностью, которой мы за два с половиной месяца пути добились ценою стольких трудов и смертельных опасностей.

Глава LXXVIII

Как и по какой причине мы были обнаружены в первую же ночь и о том, что за этим последовало

После того как Антонио де Фариа и все мы вместе с ним уже в сумерки погрузились на суда, мы обошли на веслах остров и бросили якорь на расстоянии выстрела из фальконета от берега. Тут мы оставались почти до полуночи, намереваясь, как я уже сказал, едва настанет утро, снова сойти на берег, напасть на усыпальницы королей, находившиеся от нас менее чем в четверти легуа, и полученной добычей загрузить оба наших судна. Все это можно было бы вполне осуществить, если бы мы умели вести переговоры и если бы Антонио де Фариа пожелал воспользоваться данным ему советом, а именно, раз никто нас еще не видел и не слышал, забрать с собой отшельника, чтобы он не сообщил о святотатстве в дом бонз. Последнего Антонио де Фариа не захотел делать, говоря, что беспокоиться об этом не стоит, поскольку отшельник очень стар, как мы все видели, да еще подагрик, и ноги у него так опухли, что он едва на них может держаться. Между тем все получилось не так, как он думал, ибо отшельник, едва убедился, что мы сели на суда, несмотря на свою немощь, дополз на четвереньках — это мы потом узнали — до соседнего храма, отстоявшего от его собственного несколько больше, чем на расстояние выстрела из арбалета, и сообщил жившему в ней отшельнику о том, что мы с ним сделали, умоляя того, поскольку сам он из-за своей водянки не в силах это сделать, немедленно пойти в дом бонз и обсудить с ними, что лучше предпринять. Второй отшельник тотчас же это выполнил.

И вот, стоя на якоре, мы поняли, что обнаружены, так как в час ночи увидели на вершине ограды, окружавшей большую пагоду с усыпальницей государей, длинную вереницу огней, зажженных для сигнала. Когда мы спросили наших китайцев, что, по их мнению, это должно означать, они ответили, что, несомненно, нас заметили, и поэтому они советуют нам убираться отсюда на парусах без малейшего промедления. Об этом было немедленно доложено Антонио де Фарии, который в это время спал. Известие мгновенно его разбудило. Потрясенный им, он приказал немедленно оставить якорь, взяться за весла и сам отправился на остров узнать, не подняли ли там тревогу. Когда мы прибыли к стенке, то услышали великий звон колоколов, в которые били во всех храмах, и время от времени человеческие голоса. На это китайцы заметили:

— Сеньор, нечего тебе больше высматривать и вызнавать. Скрывайся, ради бога, иначе по твоей вине нас всех здесь перебьют.

Но Антонио де Фариа, не обращая внимания на то, что ему говорили, выскочил на остров с шестью людьми, вооруженными мечами и круглыми щитами, поднялся по лестницам набережной наверх, словно человек, обезумевший от оскорбления. Безрассудно забравшись на самую вершину решетки, которой был окружен, как я уже говорил, весь остров, он начал метаться, как сумасшедший, из одного конца в другой, ничего не желая слушать. Наконец он обратился к судам и с большим жаром стал говорить со своими людьми о том, что нужно теперь делать.