Странствие. Книга I

— Не сильно то успокоил! — прошептал Лотар.

Вдруг раздался крик «Ах!» — это был Натан. Лотар и Фин обернулись и увидели у костра Натана, который с ужасом смотрел в другую сторону.

— Там! — громко крикнул Натан и указал в противоположную сторону. — Там что-то было! Я видел!

У всех сердца ушли в пятки, и страх лишил сил. Они пытались всмотреться в темноту, но ничего увидеть не удавалось.

— Что там, Натан?! — испуганно спросил Лотар.

— Там что-то было! Большое и черное! Я видел, отчетливо, но не знаю что! — голос старика дрожал от страха. Он не был таким во время пожара в Эзилате.

— Успокойся. Здесь ничего нет.

— Но я видел!

— Это точно разыгралась фантазия.

— Что нам делать? — спросил Лотар, обратившись к Фину, но тот, недоумевая, покачал головой.

Какое-то время было тихо, а после, внезапно, раздался вопль, похожий на вой и одновременно на визжание, и он был такой громкий, будто разнесся по всей долине. То, что издало этот вопль, было уже далеко от странников, но их это совсем не успокоило, а наоборот еще больше пугало.

«Что это за чудовище!» — воскликнул дрожащим голосом Натан. Конь истерически бился, будто вот-вот вырвет дерево с корнями, лишь бы убежать из этой рощи, и ветер подул такой сильный и холодный, что даже пламя в костре чуть не угасло. Фин предложил своим спутникам сесть спинами друг другу и караулить до самого утра. Они уселись вокруг огня, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Они были как на иголках, и каждый шорох веток или шелест листвы на ветру казался им зверем, подкрадывающимся в ночи.

Больше их никто не побеспокоил той ночью, но и сна совсем не было, а ночь была наполнена страхом. Теперь им предстояло продолжить путь без отдыха, а путь их пролегал в самую глубь этой рощи, раскинувшейся через всю долину по обе стороны бурной безымянной речушки.

* * *

Наспех перекусив и даже толком не собравшись, все еще взволнованные ночными шорохами, беглецы из Эзилата и их горный проводник тронулись в путь. С каждой минутой солнце поднималось выше над горами, просыпалась всякая живность, в том числе и ненавистные кровопийцы — они тут же принялись досаждать людям, волею судьбы, оказавшимся в таком диком месте. Пробираться приходилось через густые заросли всевозможных сухих кустов, поросших среди сосен, берез, кленов и других мелких деревьев. Много было сухостоя, который уныло нависал над головами идущих, а между ними все поросло высокой травой. Они не пробирались, нет, они ползли сквозь заросли низкорослого леса, а по их телам ползли капли пота, смешанные с грязью. И нигде не было даже намека на проторенную тропу.

Натана и Лотара не покидало чувство, что кто-то или что-то сверлит их затылки взглядом, будто бы выжидает. Это чувство уходило вглубь живота — было очень неприятно. Лотар все время всматривался по сторонам меж листвы и веток, надеясь там ничего не увидеть, но каждый раз он замечал что-то пугающее. Все в этой роще пугало: коряги и деревья принимали формы ужасных, уродливо исковерканных образов; густая листва накрывала собой лес, и он был таким темным, будто они пробирались в сумерках. Вязкие дуновения ветра не освежали и только чуть заметно заставляли шевелиться кусты, которые казались огромными серыми хищниками, перебегающими от дерева к дереву. И чем дольше шли путники, тем сильнее нервозное ожидание изматывало их. Ноги путались в траве и корнях, ветки с колючками цеплялись за плащи, одежду и волосы и оттягивали назад, будто сами деревья не хотели выпускать людей из леса.

Час или два они брели по роще, с постоянным ожиданием внезапного нападения, приглядывали друг за другом, следили, чтобы никто не отставал. Медленнее всех двигался Натан, который уж очень сильно уморился и про себя проклинал всю эту затею. В голове его то и дело мелькала мысль оставить эту затею и осесть где-нибудь в Синоре — наверняка, там его искать никто не будет. Но его мысли все время обрывались воспоминаниями об Аврелии. Разве смеет он отказаться от нее? Она явилась к нему не просто так! Она призвала его на Север завершить начатый несколько десятилетий назад путь, и он дал клятву самому себе, что сделает это. Аврелия ждала, и Натан не смел пойти против своего слова и больше всего на свете он мечтал найти ее. Натан все корил себя за то, что раньше не нашел то письмо. Возможно, тогда Аврелия гораздо раньше пришла бы к нему и сказала, что делать. Не пришлось бы столько лет корпеть с ниткой и иголкой в руках, убеждая себя, что это и есть то, что спасает его от тусклой никчемной жизни, не той жизни, о которой мечтал Натан в юношестве. Но это он так думал сейчас.