Странница

— В таком случае нам нечего бояться. Каталлон убьет его. — Алтанар нагнулся вперед и похлопал Человека-Огня по больному запястью. — Никогда не забывай о манерах. Сломанные запястья редко срастаются правильно. — Он двинулся прочь пружинистым шагом, насвистывая какую-то мелодию.

Человек-Огонь провел по лицу ладонью. Она оставила след на блестящей пленке холодного пота. Поглядев на руку и увидев, как она трясется, он раздраженно покачал головой и двинулся дальше, пробормотав сам себе:

— Величайшее желание Конвея — уничтожить Церковь. Величайший враг Жреца Луны — Церковь. Алтанар, который существует лишь благодаря Жрецу Луны, хочет уничтожить Конвея. Это значительно ослабит позиции Жреца Луны и может даже погубить его. Алтанар может причинить вред кому угодно и в любое время. Да. Я знаю об этом. Но Жрец Луны умнее. Так зачем же уничтожать Конвея?

Немного не доходя до бараков, в которых жили рабы Каталлона, Человек-Огонь оглянулся. Вроде бы за ним никто не шел. Он быстро проскользнул между двумя шатрами и развернулся, чтобы проверить, нет ли преследователей. Какие-то дети заметили его и стали, смеясь, тыкать пальцами. Женщина, стоявшая у входа в шатер, крикнула, чтобы он убирался отсюда.

Выбравшись из-за шатров, Человек-Огонь направился к кустам, росшим на берегу ручья, протекавшего позади купальни. Двигаясь по течению, он подобрался к самому шатру. Убедившись, что поблизости никого нет, громко крикнул, подражая ястребу. Потом улегся и стал ждать.

Вход в шатер открылся. Вышла Баек. Сделав несколько шагов, она встряхнула перекинутую через руку тряпку и вернулась внутрь.

Убедившись, что все спокойно, Человек-Огонь пополз вперед, прячась от посторонних глаз. Подобравшись к самому шатру, он одним прыжком преодолел расстояние между кустами и полотняной стеной. Бросившись на землю и нырнув под ткань, вкатился внутрь. Он поднялся на ноги, затем настороженно присел. Его приветствовал мягкий смех.

— Баек? — Глаза силились хоть что-нибудь разглядеть в неверном свете.

— Конечно. Что случилось?

Человек-Огонь поведал об утренних событиях, закончив рассказ словами:

— Что же они задумали? Какую выгоду могут Алтанар или Жрец Луны получить от смерти Конвея?

Баек надолго задумалась. В конце концов пожала плечами.

— Если нам все удастся, то это не имеет значения.

— А если нет?

Смех Баек громом раскатился по сумрачной комнате. Услышав его, Человек-Огонь сморщился. В нем звучали расставание, меланхолия, вызывавшая у него образы бесконечных дорог, покинутых лагерей, погасших и остывших костров.

Рука Баек коснулась его губ. Потом ее пальцы пробежали вдоль шрама, который, казалось, уже знали наизусть.

— Мой самый дорогой друг. Как легко мне бывает предвидеть твое поведение, и какое счастье, что никто другой не видит в тебе того хитроумного интригана, которым ты являешься.

Мягко отстранив ее руку и сжав ее в своей, Человек-Огонь произнес:

— Я видел в шатре Конвея его новую кольчугу. Она достает ему до колен. Ее вес замедляет движения. И Каталлон это обязательно заметит.

— Конвей знает, что доспехи не заменят ему потери подвижности. Может быть, мы здесь не единственные обманщики? — Она изобразила крайнее удивление.

Покачав головой, Человек-Огонь ответил:

— Иногда твое новообретенное спокойствие меня пугает. — Ее ладонь напряглась, и мужчина крепче сжал ее в своей. — Я не то хотел сказать. Я буду помогать тебе во всем. Просто, по-моему, над этим не стоит смеяться.

Голос Баек тут же сделался сочувственным:

— Я все время забываю, что для тебя все по-другому. Я так хочу, чтобы ты мог разделить мое спокойствие, мою радость. Это не конец, на самом деле. Это — начало. Попытайся в это поверить.

— Я верю, что для тебя это так. Если так будет и для меня, то я только обрадуюсь. Коль скоро я могу освободить от него этот мир, я встречу собственную судьбу без сожалений.

— Такая ужасная цена. Я бы хотела…

— Нет, нет, нет, — оборвал ее Человек-Огонь, — никаких желаний, никаких «что, если». Все уже решено.

— Как хорошо, что можно вот так это сказать. Нет больше ни страха, ни боли, ни стыда. — Она прижалась к нему, обвила руками, прижалась щекой к груди. — Конец тьме. Я очищусь, Человек-Огонь. Я снова соединюсь со своими сестрами. Они простят меня. И Церковь тоже.

— Дорогая Баек, они уже давно простили тебя. Ты заплатила за все свои ошибки, и не один раз.

Она запрокинула голову, глядя ему прямо в лицо. Он вдруг почувствовал, что что-то большее, чем простое зрение, позволяет ей заглянуть в его чувства. Она заговорила:

— Ты тоже страдал. И заплатил. Разве ты не можешь почувствовать хоть чуточку счастья при мысли, что все плохое кончается?

— Я даже не могу вспомнить, что такое счастье. Все, что мне надо, — это удовлетворение. Оно нужно мне даже больше, чем свобода.

Снова прижавшись к нему, она заговорила тихим, задумчивым голосом: