Странница

— Ты сказала правду: я не доверяю Капитану, и мы можем только надеяться, что он разрешит нам убраться после того, как мы вернем ему здорового ребенка и жену. Он должен так поступить, а иначе Сайла не найдет Врата.

— У него есть свои собственные планы, — проговорила Ти задумчиво. — Он, должно быть, думает, что Жнея сможет завладеть Камнем Истины. Но зачем тебя-то удерживать? Как ты сама сказала, Сайла не может найти Врата здесь. И зачем обременять тебя этой идиоткой Ясмалеей? Это подвергает тебя опасности, и, вероятно, никто тебе не позавидует, если с малышом и матерью будет что-нибудь неладно. Если бы Капитан думал, что Ясмалея и малыш действительно угрожают ему, он убил бы их обоих.

— Нет! — Ланту едва не стошнило.

— Ты по-прежнему веришь, что в каждом есть что-то хорошее. — Ти засмеялась. — Капитан хочет владеть Косом и участвовать в управлении Церковью и той силой, которую Врата скрывают от мира. Для него твоя жизнь значит меньше, чем капелька воды. А значимость моей жизни еще меньше. Я не хочу, чтобы ты рисковала, занимаясь своими проповедями. После восстания рабов ты сможешь поговорить с любым из них. А сейчас — нет!

— Ты не имеешь права останавливать меня. Если все твои доводы верны, то моя жизнь вскоре закончится, и я обязана провести отпущенное мне время в работе на благо Церкви.

— Мне не нужны никакие права! Ты не сможешь отправиться туда, если Конвей и Вал не возьмут тебя с собой, а я уж позабочусь, чтобы они этого не делали.

Ланта вскочила с кресла и подошла к перилам на краю террасы. Повернувшись спиной к заливу, она указала пальцем на Ти.

— Это все из-за Конвея. Ты не хочешь, чтобы я поговорила с ним наедине, да?

Ти сжала ручки кресла так, что побелели костяшки пальцев. Начиная со щек, краска начала медленно заливать ее лицо. Где-то далеко без устали пела птица — ее чистые трели подчеркивали мертвую тишину, повисшую между двумя женщинами.

Мысли Ланты вернулись к тому моменту, когда она поддалась искушению… К Конвею, который теперь ее возненавидит… Ее решимость поколебалась. Она заставила себя выпрямиться.

— Я не знаю, как с тобой бороться, Ти. Я даже не хочу этого.

Увидев, что Ти не отвечает, Ланта расценила молчание как знак того, что разговор окончен. Она развернулась и бросилась вниз по лестнице, хватаясь за перила, чтобы не упасть: слезы застилали ей глаза. Она не могла знать, что Ти шла к ней с открытой душой.

Глава 64

Ланта была не в том состоянии, чтобы вызвать свою лодку и тотчас же вернуться в Гавань.

Она зашла в дом исцеления, где когда-то ухаживала за Конвеем. Это было тихое место, спрятанное от чужих глаз. Она села, отставив в сторону единственное в комнате кресло. Ее пальцы плавно скользили по покрытым пылью кожаным лямкам кровати, оставляя за собой причудливый рисунок из маленьких треугольников. Оперевшись на одну из лямок, Ланта улыбнулась: натянувшись, кожаная полоска заскрипела, выражая свое неудовольствие. Когда раненый Конвей поворачивался, то заставлял всю конструкцию возмущаться куда более громко. А ведь раньше он был болен и нуждался в ней. Тогда он принадлежал ей. Она вылечила его, и сейчас она должна смириться с его утратой.

Впрочем, он никогда не принадлежал ей по-настоящему. Она называла его своим, прижимала его к своей груди, мечтая о ярких днях смеха и жарких ночах, полных огня и возбуждающей страсти.

Сломанному мужчине она была нужна, выздоровевший же хотел Ти.

Услышав, как что-то твердое стучит по деревянным ступенькам лестницы, ведущей в здание, Ланта схватилась за нож и повернулась лицом к возможной опасности. В последний раз клацнув когтями по деревянному полу, Карда остановился в открытой двери, одной ногой уже переступив порог. Рядом с ним появилась и Микка. Менее осторожная, она зашла в комнату, но все равно остановилась вне досягаемости Ланты.

Конвей не видел Ланты до тех пор, пока не зашел внутрь. Резко остановившись, он даже хрюкнул от удивления. Ланта прыснула, заразив его своим смехом.

— Что ты здесь делаешь? — успокоившись, спросил он. — Я думал, что ты находишься в этой каменной громаде Капитана.

— Так, забираю кое-какие припасы, — ложь легко пришла на ум. — Я забыла кое-что, что может понадобиться Ясмалее.

— Я тоже. У беглецов не должно возникнуть потребности в бинтах и мазях, но на всякий случай не повредит иметь это на борту.

Внезапно образ Конвея возник внутри этой невообразимой летающей вещи, свисающей с сияющего диска. В это мгновение она увидела, что он убегал. Всюду были смерть и разрушения, они заполняли все вокруг, простираясь до самого горизонта. Он убегал, но она не чувствовала в его душе трусости. Смирение — да, может быть, отчаяние. Да, это было. Не отравляющая мозг трусость, заставляющая людей с воплями убегать от опасности.

Это было невозможно. Она знала из Видения, что он видел сцены, слишком ужасные для того, чтобы пережить их, и, несмотря на это (а может, из-за этого?), он жаждал чего-то, совершенно отличного от бегства.

Что же он мог искать?