Странники в ночи

Ветер метался, менял направление. Трава у ног Ани расползалась, открывая под слоем дерна, лопающимся как прогнившая дерюга, мешанину человеческих внутренностей, черепов и костей. Все это выглядело искусственным, сделанным не то из папье-маше, не то из раскрашенного гипса, шевелилось, но не само по себе. Из-под груды анатомических наглядных пособий выползали, вытягивались руки, вооруженные ножами, скальпелями, блестящими зажимами и крюками. Продуманно-расчетливыми движениями (ни одного лишнего) эти руки подбирались к Ане...

Помог ветер. Он смешал руки, скальпели, хирургические перчатки, дороги, деревья и холмы. Все теснилось в сужающемся пространстве, сливалось и совмещалось, опровергая известный тезис о том, что несколько твердых тел не могут занимать один и тот же объем одновременно.

/Одновременно ли?/

Свет периодически ослабевал и разгорался вновь. Откуда-то вынырнула Анина школьная учительница, она настоятельно просила проработать какой-то материал, а у Ани не было на это ни сил, ни времени, ни желания. Учительница стояла рядом с открытой дверью в стоматологический кабинет, где Аня наверняка закричит, а потом ей целый год будет стыдно. Следующая дверь вела в темный подъезд, и сердце Ани застучало от страха: ведь здесь собирались хулиганистые ребята, которые вполне могли отнять деньги, выданные мамой на мороженое, да ещё и поколотить. Возле подъезда ревел мотоцикл, едва не сбивший Аню в её пятый день рождения, атомным грибом вспучился зыбкий детский сад, в окне мелькнуло лицо воспитательницы...

Аня побежала. Она была бы счастлива вернуться к неестественной, перетянутой, чрезмерно огромной панораме, но ничего уже не зависело от нее, потому что проснулся потревоженный зверь RX. Впрочем, у Ани был Великий Шианли - но ей и в голову не приходило прибегнуть к нему. Воспользоваться Великим Шианли - наверняка значило пробудить к жизни такие силы, по сравнению с которыми безумные игрища RX показались бы проказами расшалившегося котенка.

В воздухе дрожали энергетические жгуты, земля перекликалась с небом, сжатая до предела пружина готовилась развернуться. И когда это произойдет, ничто не остановит бешеного напора, а каждая проглоченная жертва придаст новые силы RX. Этот мир, замкнутый в движении движения, существовал по своим законам, законам RX: подчинить, сожрать, подтолкнуть маятник, жадно увеличивать амплитуду колебаний. Ничто и никогда не застывало, не замирало здесь. Смерчи закручивались и раскручивались вокруг черных воронок, реки текли и вперед, и вспять, даже солнце вновь всасывало отданное тепло. Все двигалось, и этот мир подкарауливал новые жертвы.

Аня бежала, но будто бы и стояла на месте, а расколотая панорама разбиралась, как разрезанный яблочный пирог расхватывается гостями на празднике. Пропадали, развеивались холмы, домики и леса, но не окончательно, потому что окончательно ничто не могло исчезнуть в мире RX.

Подобно тенетам гигантской паутины, пространство между небом и землей заполнили, пересекли во всех направлениях сверкающие стальные нити, небывалые железные дороги RX, а по ним стягивались к единому центру и "Скорая Помощь", и город, и деревья, и средневековые замки, и сюрреалистические подземные операционные, где препарировались воплощенные образы Аниного детства. Путаница повисших в воздухе стальных дорог не упорядочивалась, прямые линии завивались в спирали, расцветал причудливыми серпантинами цветок полного хаоса, затем сложившийся внутрь себя.

Усталая и разбитая, Аня замедлила бессмысленный бег... Но кто-то словно подталкивал её, заставлял бежать быстрее, расстилал перед ней гладкую дорогу, тянул за руки, толкал в спину. Аня сопротивлялась, но безуспешно. Она попыталась оглянуться и мельком увидела, что дорога сзади встает дыбом, словно кобра, переполненная агрессивной торжествующей силой. Это было страшно, но не так страшно, как предчувствие того, что станет с дорогой ВПЕРЕДИ... А на деревьях, вырастающих по обочинам, желтые листья окрашивались в зеленый цвет и свертывались в почки. Отрываясь от земли, деревья взлетали ввысь.

"Все должно закончиться когда-нибудь, - обреченно подумала Аня, - все на свете".

Пыльные вихри носились над равниной, теперь не травянистой, а песчаной, и край зеленого поля виднелся вдали. Аня оказалась там, в зарослях кукурузы, так быстро, как если бы не она добежала до поля, а поле бросилось ей навстречу и обступило её.

Кукуруза была высокая, крупная и тяжелая. Стебли размеренно покачивались, никуда не убегая, не улетая, и здесь ничто не подталкивало в спину и не тянуло вперед. Раздвигая стебли руками, Аня уже не бежала, а шла, не помня себя от усталости. Она падала, вставала, а пройденный путь хитрил с ней, стремился свернуться в кольцо. Аня устала не только физически. Она чувствовала отвращение к собственным безобразно ничтожным усилиям в борьбе с расстояниями и движением, с неопределенным расшатанным временем. Бесконечность, лукавство, предательство, героизм и пафос - все одинаково здесь, все возвращается отражением одной невыносимой муки.