Странники в ночи

И от растерянности ли, а может быть, вследствие нервного перенапряжения он вдруг разозлился. Это же идиотство какое-то, это же черт знает что! Не обращая больше внимания на собаку, он решительно зашагал к машине.

Собака и тут не зарычала, но быстро загородила ему дорогу и оскалилась, показывая громадные желтоватые клыки. Андрей сразу опомнился и отступил. Такому псу ничего не стоит вырвать у него кусок мышцы, раздробить кость... Впрочем, нормальная собака, поняв, что её предупреждения игнорируют, уже напала бы или хотя бы рявкнула. А эта молчит, смотрит... Почему?

Ответ прост - потому, что это не собака. Во всяком случае, не обыкновенная собака, забредшая в чужой двор. Она ведет себя не по-собачьи, ведь у всякой собаки преобладают эмоции - злость, радость, восторг, неприязнь, открытое выражение угрозы, симпатии или антипатии. А это существо словно выполняет заложенную программу. Даже идеально воспитанная собака, беспрекословно повинующаяся хозяину, не может быть совершенно бесстрастной. Эта же и зубы скалила, как запрограммированный механизм.

Андрей предпринял ещё одну попытку - он обошел далеко вокруг машины и направился к ней с другой стороны. Собака тоже обогнула машину, встала перед ним, и тут Андрей увидел такое, отчего у него волосы на голове зашевелились и возник в животе противный холодок.

Собака ПОКАЧАЛА ГОЛОВОЙ. Именно так, по-человечески, прикрыв глаза, отрицательно покачала головой, демонстрируя свое окончательное "нет".

- Ну... ладно, - пробормотал Андрей, - как хочешь... Охраняй тут мою машину, а я на перекладных доберусь...

Эти слова, обращенные к странному существу, будто к обычной упрямой собаке, сказаны были для того, чтобы хоть как-то сохранить видимость нормальности ситуации. Андрей говорил их в сущности самому себе, чтобы уберечься, отгородиться от явного безумия, настигшего его не изнутри (это было бы полбеды), а из внешнего мира.

Он повернулся и двинулся к воротам, стараясь не оглядываться назад. Ему было страшно, но казалось, что если он оглянется, в ту же секунду произойдет что-то ужасное, непоправимое.

Лишь на улице, метрах в десяти от ворот, он перевел дыхание и обернулся. Собака не преследовала его.

Стоя у обочины тротуара, Андрей поднял руку. Машины летели мимо, и прошло довольно много времени, прежде чем удалось отловить такси.

20

Тот самый столик в "Галактике" оказался свободным - собственно, как и все столы, потому что в кафе не было ни единого посетителя. Андрей сел на тот стул, где тогда сидела ОНА, точнее, расположился так же, ведь стул могли и поменять. Ему не хотелось ни есть, ни пить, но сидеть в кафе просто так не принято, и он заказал мороженое и рюмку коньяка. Сквозь стекло он смотрел на улицу, туда, где в прошлый раз поломка заставила его выйти из машины. Поломка ли? Что он там чинил? Перебрал контакты, подозревая их в неисправности, вот и все. После этого двигатель заработал. А теперь поди определи, контакты были виноваты или машину остановило нечто совсем иное...

Официант принес коньяк и мороженое. Андрей и не взглянул на то, что стояло перед ним на столе. Интересно, можно ли здесь курить... Андрей решил не спрашивать, а поставить персонал кафе перед фактом. Прежде чем они спохватятся, он успеет сделать три - четыре добрых затяжки.

Закуривая, Андрей скосил глаза на огонек и потому не сразу разглядел человека, подошедшего к его столу - но боковое зрение, конечно, подсказало, что рядом кто-то есть. Андрей мысленно ругнулся. Неужели официант уже засек нарушение порядка и ни одной затяжки толком сделать не даст? С досадой Андрей поднял взгляд, приготовившись к извинениям.

Это был не официант. У стола стоял высокий плечистый старик в светло-бежевом костюме. Андрей слабо разбирался в тканях и модах, но и ему было ясно, что костюм этот очень дорогой, не из тех, что продаются в магазинах с доступными ценами. На лацкане пиджака был укреплен маленький, с копеечную монету, отливающий бронзой значок в виде жука.

Лицо незнакомца произвело на Андрея сильное впечатление. Высокий, изборожденный морщинами благородный лоб мыслителя обрамляли совершенно седые волосы, прямые, ниспадающие до плеч. Греческий нос придавал лицу утонченность, а твердый римский подбородок - решительность. Но удивительнее всего были глаза - прозрачно-голубые, как утреннее весеннее небо, они смотрели с беспощадной проницательностью, и где-то в их глубинах крылась легкая насмешка, а может быть, просто всепонимающая снисходительность мудрости.

- Вы позволите, Андрей Константинович? - жест незнакомца свидетельствовал о намерении сесть к столу.

Андрей машинально кивнул. То, что к нему по имени и отчеству обратился абсолютно незнакомый человек, само по себе не было чем-то необычным. Все же Андрей был достаточно известен, и случалось, что к нему подходили на улицах, узнав по фотографиям на обложках книг или в газетах, просили автографы, с дружескими улыбками говорили хорошие слова, а некоторые особо въедливые - и критиковали. Но тут было что-то другое... Не принадлежащее или не полностью принадлежащее миру, где жил Андрей.