Странники в ночи

— В слишком красивых мужчинах есть что-то подозрительное.

— Ты так думаешь?

— Да.

— Ну тогда, Джек, я тебя сдам в ФБР.

Мы пришли на пляж и уселись на песке. К рокоту прибоя примешивается негромкий шелест ветра. Огни на глади залива: это суда возвращаются в гавань, а еще — освещенные пристани ночных клубов. Ветер доносит обрывки музыки, молодые голоса и смех у воды. Тина растягивается на песке и требует:

— Скажи «я тебя люблю» на всех языках, какие знаешь.

— Я тебя люблю. I love you. Ti voglio bene. Те quiero.

Она повторяет:

— Я тебя люблю. I love you. Ti voglio bene. Те quiero.

Завтра возвращаемся в Рим.

18 июня 1960 года

Мы уже два дня в Риме. Странное получилось возвращение.

Вчера вечером были на приеме у княгини Р. Лет сорок назад она, вероятно, была красавицей. Тогда она вышла замуж за одного русского эмигранта, который не любил женщин. Говорят, она была одной из королев Капри, не пренебрегала опиумом и берлинскими актрисами. Потом, как видно, время остановилось. Мы находились в мавзолее Лунного Пьеро. Огромные залы, украшенные картинами Альмы Тадемы, консоли, на которых валяются книги Уильяма Одена и Жана Кокто, статуи Эдипа для какой-нибудь музыкальной драмы образца 1920 года. Все это тонуло в полумраке, пахнущем пылью и фиалковой эссенцией. Княгиня, тощая, как кузнечик, и накрашенная как персонаж театра кабуки, была в длинном кубистском платье, к которому она надевает марокканские украшения. С тюрбаном на голове и серебряным кольцом на пальце ноги, зажав в углу рта длинный мундштук с сигаретой, она разглядывала вас с видом роковой одалиски.

Гости княгини справляли шабаш, развалясь в мягких креслах. Громадная нордическая дама, в свое время, вероятно, открывавшая первый пляж нудистов на острове Искья, склонила беловолосую голову к венгерке, словно пришедшей из эпохи диктатора Хорти.

Двойник Нэнси Кьюнард пила мараскин вместе с существом непонятно какого пола. Престарелые футуристки вспоминали прошлое. Кругом расхаживали мужчины без возраста. Лысый господин мужественного вида с моноклем. Долговязый англичанин с выцветшими добрыми глазами, откликавшийся на обращение «леди Говард». Мерзкая старая рожа с гвоздикой в петлице, чем-то похожая на Клифтона Уэбба.

Вскоре я понял, как Тина попала на это сборище. Княгиня Р. пригласила молодых фотомоделей обоего пола. Здесь были красотка Пегги, смуглянка Пиа, душка Симона, красавчик Ренцо, Карл из Баварии, Антонио из предместья и многие другие. Странно, но факт: своим присутствием двадцатилетние юноши и девушки отвергали увядший модернизм гостей княгини, но не с позиций современности, а от лица далекого прошлого. Ибо они были живыми образами той цветущей красоты, какую мы видим на стенах мантуанских дворцов: Пегги походила на Покинутую Сандро Боттичелли, Симона — на Венеру Корреджо, а Ренцо — на одного из мрачных всадников, скачущих с копьем наперевес, с картин Паоло Учелло. Вечная юность, запечатленная на фресках и плафонах, вдруг явилась во плоти среди привидений, отдаленно напоминающих Стравинского, которые отбивали ритм кекуока, постукивая тростью Радиге.

Кругом шептали что-то про черных лебедей и про вечный круговорот жизни. Дети Маринетти смотрели на Двор Любви образца 1960 года. На пепельно-серых лицах сверкали глаза, костлявые руки разглаживали жесткий шелк платьев. Ветераны армии Кирико, раненные на Негритянском балу и награжденные на фронте Венской школы, обреченно застыли в креслах, пожирая глазами красавиц и красавцев: очевидно, у них начались кубистские галлюцинации, в которых сразу несколько Венер Корреджо, каждая с тремя носами, нагишом отплясывали чарльстон на радиаторе «изотты-фраскини».

Мы с Тиной поспешили убраться оттуда.

25 июня 1960 года

У Тины резко меняется настроение. Я замечаю это все чаще. Она может быть возбужденной, импульсивной, даже сумасбродной. Или, напротив, очень спокойной, почти сонливой, как будто опустошенной.

Тина простодушно рассказывает мне, что, когда она надевает босоножки, и особенно когда они украшены затейливо вырезанными полосками кожи, мужчины на улице оглядывают ее снизу доверху. Полуобнаженная стопа оказывает мощное эротическое воздействие.

Тина никогда не говорит о деньгах, и у нее вроде бы никогда не бывает денежных затруднений. Впрочем, для иностранцев жизнь в Риме настолько дешева, что о нужде не может быть и речи.

Во французских газетах печатают фотографии, сделанные в Алжире. На пляжах Мадраги и Сиди-Феррука полно народу. Жалюзи на окнах спущены, солнце палит вовсю — начало лета. Жгучая соль, раскаленный песок. Главное — не проговориться, что там идет война.

Когда-то я выпивал. Теперь эта привычка ко мне вернулась. Тина следует моему примеру.

…