Странник поневоле

Солнце стало тонуть в неимоверной дали за горизонтом. Двигаться в темноте или под лунным светом было, возможно, и разумно, но неудобно, и потому Богдан стал устраиваться на ночлег. Он выбрал в глубине леса низину, обрамлённую кустами так, чтобы оттуда не мог просматриваться огонёк костра.

Подстрелив, очевидно, глухаря, Богдан изжарил тушку с остатками сушёных трав и с аппетитом съел, поскольку вяленое мясо уже порядком надоело. Натянув на кусты пару шкур наподобие палатки, он завернулся в другую и заснул, предварительно затушив костёр – лучше, конечно, было бы спасть с огнём, но ему не хотелось, чтобы отсветы, не дай бог, кто-то заметил. Дикие же звери тут если и водились, то вряд ли были голодными, судя по обилию дичи.

Ночь прошла спокойно. Утром Богдан позавтракал остатками глухаря и вяленым мясом, запил еду чаем и продолжил путь.

Рельеф местности начал возвышаться, река отбежала чуть в сторону, а лес сделался существенно реже, и среди деревьев стали попадаться в большом количестве пни, свидетельствовавшие о регулярной рубке. Через лес вилось много широких троп, следы на которых явно оставили какие-то повозки – похоже, приближались населённые места.

Ландшафт снова стал углубляться – видимо, закончился какой-то лесной увал, характер леса несколько изменился: подлесок стал гуще, а среди дубов неожиданно начали вставать сосны, которых пока практически не встречалось.

Научившийся неплохо оценивать пройденное расстояние, Богдан прикинул, что продвинулся ещё километров на десять – и это было не так плохо. Река осталась в стороне, и, судя по карте и внешним признакам, далее идти придётся через сугубо лесную местность. Потом встретится ещё одна река, за которой до точки перехода, спрятанной в каменистом распадке, останется всего часов шесть пути.

Справа из леса вынырнула уже не тропа, а настоящая дорога, которая выворачивала так, что далее вела в том же направлении, в котором двигался и Богдан.

Юноша остановился под прикрытием раскидистого можжевельника и задумался. Он определённо мог признать, что совершенно не представляет, как вести себя при встрече с людьми. Он не боялся прямого непонимания в разговоре, поскольку «выучил» все главные языки основных групп населения граней, но что объяснять местным жителям, когда он окажется перед ними в своей странной по здешним меркам одежде? Какую легенду выдумать, да и будут ли его вообще слушать?

– Чёрт! – сказал Богдан вслух. – И соскучился уже по людям, и в то же время предпочёл бы пока никого не встречать… Но не ужом же мне ползти!

С другой стороны, если добыть лошадь, то он сможет преодолеть оставшееся расстояние намного быстрее.

Словно призывая решать задачу поскорее, из-за поворота дороги донёсся звук побрякивающего железа и негромкие постукивания, которые, как определил Богдан, производились, скорее всего, лошадиными копытами.

Юноша поспешно отпрыгнул в кусты и присел за густыми зарослями молодых сосёнок и можжевельника.

Из-за поворота дороги, выныривавшей из чащи, выехал человек на лошади, за ним второй, и Богдан уже решил, что тут тянется целый отряд. Но людей оказалось всего двое, причём они были экипированы по-разному. Тот, что ехал впереди, мог сойти за настоящего рыцаря, во всяком случае, такого, какими Богдан представлял этих персонажей времён крестовых походов: грудь, плечи и колени прикрывали железные пластины, под которыми просматривалась кольчужная рубаха, переходившая в такой же кольчужный капюшон на голове. Шлем, очень похожий на те, которые были знакомы Богдану по старому кинофильму «Александр Невский», был приторочен у седла с той же стороны, что и меч в ножнах. С другой стороны висел высокий щит со скруглёнными краями, а свободной рукой рыцарь держал длинное копьё, тупой конец которого упирал в стремя. У коня тоже имелись какие-то элементы металлической брони, прикрывавшие голову и немного грудь и бока.

Второй персонаж был явно рангом ниже. Его экипировка состояла тоже из кольчужной рубахи, только более грубого изготовления, а голову венчала простая металлическая каска с рёбрышком посередине и спускавшимся вниз переносьем. На ногах были холщовые штаны и грубые кожаные ботинки, а вооружение включало копьё, существенно более короткое, чем у рыцаря, боевой топор и болтавшийся у седла арбалет. Кроме того, на лошадь, не имевшую защитных доспехов и выглядевшую поплоше, чем первая, были навьючены две объёмистые торбы с каким-то барахлом – очевидно, дорожные припасы.

Оба всадника озирались вокруг, и один раз рыцарь о чём-то спросил слугу через плечо, но слов Богдан не расслышал.

Стараясь не слишком заметно отгибать ветви, Богдан разглядывал первых людей, которых он видел воочию на этой удивительной планете. Оба мужчины – и господин, и слуга – были среднего роста, но весьма крепкие с виду. Из-под кольчужного капюшона рыцаря выбивалась прядь тёмно-русых волос, а слуга являлся довольно выраженным брюнетом. Отвечал он рыцарю почтительно, но без явного подобострастия.