Страна, которой нет

Пончики остались на четыре этажа выше и на семьсот метров позади, вокруг уже плескался полупрессованный вечерний жар открытой улицы, а запах все еще держался в ноздрях, вкус полз по языку, твердая спекшаяся корочка, пористая мякоть, почти жидкая сладость внутри, и так каждая бусина, а их на листе двенадцать... таких не делали у него дома, он только в Туране впервые поймал этот запах, а само лакомство, кажется, китайское. Не ел его Суджан в детстве, а гляди ты...

Ни гнев, ни обида, ни горе, ни гибель друзей, ни полная невозможность вернуться домой, однако, не заставили его искать смерти. Своей. А вот ту чужую смерть, которую он давно искал, заказчик помог найти. Уже почти. И за это Суджан был даже ему благодарен. Но доверять? Нет, от таких глупостей его излечили всего за один раз и окончательно. А уж когда в деле политика… тут, как выяснилось восемь лет назад, не имеет значения, насколько верно ты служил, насколько храбро сражался и насколько ценные услуги раньше оказал. Палец прикасается к сенсору, имя исчезает из списка. Он, к счастью, был не такой уж большой шишкой, чтобы тщательно проверять и делать генетическую экспертизу трупа. Подходящее по антропометрии обгоревшее тело во взорванной машине вполне удовлетворило «охотников», после чего они облили труп бензином ещё раз и сожгли окончательно. Тащить на опознание его явно не собирались. Как, впрочем, и допрашивать, и переубеждать, и перетягивать на свою сторону.

Но кто-то знал или подозревал, что он жив. Или посчитал гибель неубедительной. Суджан не обманывал себя – информация о последних годах его жизни где-то существовала, где-то циркулировала, встречалась с другой информацией. В конце концов, когда он остался без службы, без страны и без всего остального, он умел только то, что его учили делать с юности – стрелять, взрывать, проникать в охраняемые помещения и уходить от погони, следить и обнаруживать слежку, устраивать засады и находить засады… Довольно обширное «только». А потом кто-то (может быть, даже компьютер) поймал часть сведений о его нынешней жизни сопоставил с той, давней.

Или кому-то просто повезло.

Говорят, что во время войны всем было не до контрабанды и не до пограничников и людей из береговых служб растаскивали на все военные и полицейские надобности, пока у всех стран на этом месте не осталась одна дыра. Так что Вождь береговую охрану сразу сделал независимой, чтобы растащить ее, в случае чего, могли только главком да он сам. А на самом деле, это, скорее всего, просто административно случилось. Взяли чью-то службу за основу - турецкую, кстати, от нее больше всего осталось - а потом какое-то время сливать ее было не с кем, а потом они отъелись, и их стало рискованно сливать, слишком большой кусок, флотилии свои. Так и остались, а теперь за этим видят государственную мудрость. Хотя Вождь вообще мог. У него много что так случайно получается, что и намеренно бы лучше не вышло.

Из рабочих записей Мишеля де Сенса, инфопортал "Восточный экспресс"

Вальтер Фогель, личный секретарь

До возвращения Бреннера Вальтер успел набросать очень грубую и приблизительную схему текущего расклада, которую потом собирался показать начальству. Какие-то звенья всё равно «провисали», казались ненадёжными, требовался взгляд со стороны.

Пока же он включил новости по одному из каналов постоянной трансляции. Официальная информация, она и есть официальная информация, особенно в Туране, но кое-что полезное можно извлечь и из неё. Некоторые политические инициативы готовятся заранее, потому что, не сориентировав общественное мнение, провести их в жизнь бывает затруднительно. И здесь важнее даже не то, что конкретно говорится, но и то, как именно, когда, кем и по какому поводу. И все равно гадание на медийной гуще. Но даже оно что-то дает.