Страна, которой нет

Это была старая, въевшаяся в кости привычка - еще со времен каирской "гражданской милиции", со времен уличных войн, привычка, которую армия - а контртеррористические части особо - признавала не просто полезной, а жизненно важной: если пропал один, его ищут. Десять, сто, тысяча. Сколько есть, столько и ищут. Бить пропавшего, если он потерялся без пропорциональной причины, могут тем же числом. Но сначала - найти. Потому что люди должны знать, что до них есть дело. Потому что там, где пропал один, может ходить опасность для сотен тысяч. Потому что... в общем, по всему.

Офицеру аль-джайш аш-шааби было куда сподручнее поставить на уши всех, кого можно и нельзя, чем армейскому лейтенанту или даже капитану. Амар выбрал жайш не в последнюю очередь именно поэтому: только дурак откажется от кольца всевластья, а даже значок гражданского члена Народной Армии Турана мог открывать многие двери, не говоря уж о погонах. Еще бы знать, почему жайш выбрал Амара...

Но пока что неназванных "всех" полномочий младшего инспектора, капитана Хамади, хватало на все нужные ему двери. И не просто хватало. Пойманные ворчали, возражали, иногда пытались надавить - но уступали, уступали и начинали делать дело. И если жаловались по начальству, то, видимо, не получали особенно приятных ответов. А за спиной у Амара царило... спокойное молчание. Никто не пытался его поправить, одернуть, никто не вызывал его, чтобы предъявить список отдавленных высоких мозолей. Видимо, он, наконец-то, все делал совершенно правильно.

Сеть растягивалась, захватывая город, окраины, оба порта, бывшие поселки гастарбайтеров, намывные острова бывших курортных зон, а ныне рыбные и устричные фермы. Сеть поначалу, как и положено всякой сети, дергалась от нестыковок, запаздывала по времени, ловила сама себя за хвост, а потом белые пятна потихоньку начали заполняться тонким слоем розового, как на анатомической картинке в учебнике - вот Имран Максум вернулся в конференц-комплекс, вот он снял данные камер и опросил персонал на выходе, вот он...

- Простите, - сказал в комм нервный женский голос, - инспектор Хамади?

- Да? - ответил Амар, почему-то уже зная, что ему сейчас скажут.

- Я работаю в морге южного сектора, - говорит доселе неизвестная Айша Рейхани, сотрудница городского милиса, старший сержант, медик и естественно активистка местного женсовета, а то бы могла и не позвонить прямо ему, а пойти по начальству и пусть уж оно разбирается. - Я боюсь ошибиться, но к нам поступил труп, очень, очень, к сожалению, похожий на ваш.

- Ког... - выговаривает Амар.

- Вот да. - перебивает его, соглашается женщина. - Понимаете, по времени не совпадает, он записан на самое начало вчерашней утренней смены...

Вчера утром Имран был жив. И днем. И даже вечером.

- С улицы собрали - денег нет, документов нет, одежда... и доставили как неопознанного покойника, предполагаемую жертву ограбления. Но он неправильно лежит.

- То есть как?

- В холодильнике неправильно. Если бы его вчера утром привезли, он бы был дальше по боксу. И в очереди на обработку стоял бы раньше. У меня бы сегодня руки до него не дошли, но завтра бы кто-то точно заметил. А так мне позвонили из женсовета, я проверила документы, ничего не нашла и решила глазами для верности посмотреть. А он... очень похож. И лежит совсем под дверью. Как если бы его вечерняя смена привезла.

- Никуда не уходите! - командует Амар. - Ни с работы, ни от тела. Я сейчас.

В морге было тепло. В конторе морга было тепло - не так, как на улице, конечно, а просто. Амар сильно удивился - почему? По Каиру он помнил - холодно. Очень холодно, промозгло и противно. И стены какие-то в серых пупырышках. А тут контора и контора, обои светло-желтые... моющиеся, бессмертный канцелярский приклад, телевизор, чайные стаканчики... и бездыханные, безветренные 24 градуса, как на Таити.

- Хорошую теплоизоляцию положили, - пояснила неожиданно молодая и какая-то непонятно нервная женсоветовская Айша. - Ни холодильники не чувствуются, ни улица.

Идти на опознание Амар не хотел. Оставались еще какие-то шансы в пользу ошибки и случайного сходства. Будут оставаться, пока он не войдет и не откинет тонкую скрипящую под пальцами простыню. Вообще он мог бы и не срываться с места лично. Можно было бы скинуть в морг индивидуальный идентифицирующий набор из личного дела и через полчаса получить точный ответ – «да» или «нет». В наш век, когда прогресс сделал весь мир близким, крайнее расточительство – пренебрегать экономией времени, как сообщил в прошлом пятничном обращении к служащим Народной Армии сам господин Кемаль Айнур, будь он неладен. Можно было бы, но это – непорядочно, недостойно, против чести. С некоторыми вещами мужчина должен встречаться лицом к лицу. «Например, со смертью, да? – ядовито спросил он себя – Ну, по этому параметру ты можешь не сомневаться в своем мужестве…»