Страх любви

Он опустил в карман связку писем: пальцы его дрогнули от прикосновения к шелковому шнурку, которым они были перевязаны. Замок красного столика скрипнул. Марсель в последний раз оглядел все вокруг: смутная печаль охватила его. Эта кровать, манившая к долгим объятиям, эти хрустальные светильники, словно созданные для того, чтобы освещать бессонные, страстные ночи, этот пузатый столик, хранящий любовные тайны, на котором среди золотых цветочков резвились крошечные герои Комедии Чувства и Наслаждения, — к чему все это, и к чему сама Любовь! Зачем давать себя увлечь ее обманчивой иллюзии, ее лживому обаянию? Напрасно является она к нам под покровом красоты; ее улыбка — не что иное, как маска, которая спадает и из-за которой видно ее страдальческое лицо, трагическое и жестокое. Нет, он не рискнет ради подобного приключения своим жалким покоем и своим убогим одиночеством. И ему захотелось скорее уйти из этой коварной комнаты, вернуться домой, отделаться от этих писем, которые жгли ему руки. Его бедное жилище, со скорбями и смертью в прошлом, по крайней мере, защитит его от этих грез, которые волнуют ум и заставляют биться сердце, а на стене он там увидит суровое лицо отца, чьи глаза, за отсутствием голоса, повторят ему жестокий урок страха и недоверия к жизни и любви, грустным и горестным воплощением которого казалась «Дама с Розой», в раме черного дерева и с колючим цветком в руке.

XV

— Сударь, вас спрашивает дама.

И старая Эрнестина прислонилась спиной к двери, которую она притворила за собой, словно чтобы помешать незваной гостье проникнуть в гостиную. Марсель Ренодье быстро встал и бросил на стол книгу, которую читал.

— Дама? Попросите ее войти, Эрнестина!

Старуха перестала защищать дверь.

— Это я, Марсель. Я вам не мешаю?

К нему навстречу шла г-жа де Валантон. Ее платье из легкого батиста, с широкими развевающимися рукавами, слегка открывавшими голые руки, обнажало шею, на которой блестели крупные жемчужины, ровные и частые. Шляпа, убранная розами, оттеняла нижнюю часть лица. Она протянула молодому человеку руку.

— Почему у вас такой удивленный вид? Если вы не хотите прийти ко мне, я пришла к вам… и вот я здесь!.. Надеюсь, вам не надо сейчас уходить? По какому-нибудь из ваших неотложных дел?

Марсель предложил ей кресло. Она медленно сняла перчатки. Минута прошла в молчании. Марсель Ренодье казался смущенным и натянутым. Она улыбалась, трогая два ключа, большой и маленький, лежавшие на столе у нее под рукой. Марсель Ренодье глядел на нее. Она была совершенно такая, какой он так лихорадочно представлял ее себе в тот день, в опустелом жилище Антуана Фремо. Он видел, как эти руки снимали тогда эту шляпу с цветами. Эта обнаженная шея переходила в грудь, перламутровой белизны которой он мысленно жаждал. А сейчас, когда сама Жюльетта была перед ним, он смотрел на нее холодно и почти равнодушно. Она казалась ему далекой и нереальной до такой степени, что голос молодой женщины заставил его вздрогнуть.

— Какой вы забавный, мой милый Марсель! Это все, что вы находите сказать мне?.. Положительно, вы могли бы дать мне повод подумать, что я вам надоедаю; но женщины, к счастью, тщеславны!

Она засмеялась. Ключи, которые она перебирала, зазвенели. Он сделал движение протеста против того, что она сказала. Она продолжала:

— И вдобавок еще любопытны!.. Ну, что ж, тем хуже! Когда я думаю о людях, мне чего-то недостает, если я не знаю, где они живут и как они живут… У вас здесь хорошо, Марсель… Но в такую жару зачем запираете вы окна? Они выходят в сад Пале-Рояля, не так ли?

Она встала и подошла к окну. Внизу под ясным небом расстилался сад, окруженный рамкою аркад, с его лужайками и рядами грабин. Среди бассейна сверкал водопад. Бегали дети. Сквозь оконные стекла, мешавшие слышать их голоса, они походили на автоматов, движения которых казались непонятными. Г-жа де Валантон сказала об этом Марселю.

— Как смешно! Можно подумать, что мы все такие, отделенные друг от друга чем-то прозрачным. Мы видим поступки, но не понимаем друг друга.

С минуту она думала. Голубь, прилетевший из сада, задел окно своим тяжелым крылом. Она добавила:

— Да, и так продолжается до тех пор, пока один из двух не разобьет стекло… А между тем, Марсель, мы вместе играли здесь, когда были маленькими. Я вас отлично помню…

Он также отлично помнил ее. Волосы у нее были светлее, чем теперь, и они были заплетены в косу за спиной. Она не любила сада Пале-Рояля, слишком замкнутого, слишком тесного, где ей недоставало привычных игр и друзей. Она предпочитала Тюильри, особенно одну поперечную аллею, которая идет вдоль цветников и заканчивается на одном конце статуей Юлия Цезаря, а на другом Дианой-Охотницей. Здесь встречался он с ней иногда, приходя вместе с г-ном Ренодье, который прогуливался взад и вперед, созерцая обугленные развалины дворца Тюильри, в то время еще стоявшие там.