Страх и отвращение в Лас-Вегасе

Та расплылась в нелепой улыбке и сделала одним пальцем знак Одержимых Иисусом. «Да хранит вас Господь», — сказала она.

Мой адвокат натянул на себя рассчитанные на слона штаны, матово-черную рубашку, и мы выскочили из комнаты. Я видел, что он начинает постигать всю степень опасности, свалившейся на нас, но потакать ему решительно отказался.

— Ну… — протянул я. — Каковы твой планы?

— Планы?

Мы ждали лифта.

— Люси, — сказал я.

Адвокат пару раз тряхнул головой, изо всех сил пытаясь уловить суть вопроса.

— Вот дерьмо, — произнес он наконец. — Я встретился с ней в самолете, и у меня была с собой вся эта кислота. — он пожал плечами. — Ну ты знаешь, те маленькие голубые таблетки. Господи, да она помешана на религии. Сбегает из дома уже в пятый раз за шесть месяцев. Чудовищно. Я дал ей облатку, прежде чем понял… Черт, она даже не пила никогда!

— Да ну… вероятно, это сработает. Мы можем держать ее бухой или под кайфом и торговать ее задницей на этом наркоконвенте.

Он уставился на меня.

— Она отлично подходит для такой роли, — продолжал я. — Эти легавые будут давать пятьдесят баксов с рыла, чтобы сначала избить ее до покорности, а потом устроить ей «трамвай». Мы можем поместить ее в один из тех мотелей на глухих улицах, развесить повсюду в номере портреты Иисуса, а затем напустить на нее всех этих свиней… Черт, она сильная, она все выдержит.

Его лицо жутко задергалось. Мы находились уже в лифте, опускаясь в холл.

— Господи Иисусе, — пробормотал он. — Я знал, что ты болен, но никогда не думал, что на самом деле услышу от тебя такое.

Он выглядел потрясенным.

Я рассмеялся.

— Чистая экономика. Эта девушка ниспослана Богом! — я одарил его настоящей улыбкой Хэмфри Богарта, обнажив все 32 зуба… — Блядь, да наши финансы поют романсы! И неожиданно ты цепляешь какую-то мускулистую придурочную телку, с помощью которой мы можем делать штуку в день.

— Нет! — закричал он. — Прекрати так говорить! — дверь лифта открылась, и мы зашагали по направлению к стоянке.

— По моим подсчетам, она сможет обслужить четырех за раз. Боже, да если мы будем держать ее все время под кислотой, то это больше, чем две штуки в день: может, три.

— Гнусный ублюдок! — брызгая слюной, завопил он. — Да я тебе проломлю твою сраную черепушку!

Он косился на меня, прикрыв от солнца глаза. Я вычислил «Кита» за пятьдесят шагов от двери.

— А вот и тачка, — сказал я. — Не так плохо для сутенера…

Адвокат застонал. На его лице отражалась мучительная борьба, которую он вел в своем мозгу со спорадическими кислотными вспышками: жуткие волны болезненного напряжения, сопровождаемые общим замешательством! Когда я открыл багажник «Кита», чтобы достать сумки, он рассвирепел:

— Какого черта ты здесь делаешь? — зарычал он. — Это не машина Люси.

— Знаю, — ответил я. — Это мой багаж.

— Да на хуй его, — заорал он. — То, что я адвокат хренов, вовсе не означает, что ты можешь слоняться по стоянке и тырить вещи прямо в моем присутствии! — он сделал шаг назад. — Что за хуйня с тобой стряслась? Нам не удастся отпереться от такого обвинения.

После продолжительного препирательства мы вернулись обратно в номер и попытались серьезно поговорить с Люси. Я чувствовал себя как наци, но это необходимо было сделать. Она не подходила нам — во всяком случае, не в этой двусмысленной ситуации. Очень плохо, если она действительно окажется той, кто она есть, — странной молодой девушкой в судорогах кошмарного психотического опыта, — но меня еще больше беспокоило предчувствие того, что она сможет через несколько часов оказаться достаточно вменяемой и в неистовой ярости, завязанной на Иисусе, начнет копаться в своих туманных воспоминаниях, как ее подцепил и совратил в Международном аэропорту Лос-Анджелеса некий жестокий самоанец, накачал ее ликером и ЛСД, а потом затащил ее в номер отеля Вегаса и безжалостно осквернил каждое отверстие на ее теле своим трепещущим необрезанным членом.

У меня было страшное видение Люси, которая вламывается в гримерку Барбры Стрейзанд и выкладывает ей свою брутальную поучительную историю. Что покончит с нами. Они выследят нас и, поймав с поличным, скорее всего кастрируют…

Я объяснил все это моему адвокату, расплакавшемуся от мысли, что придется отделаться от Люси. Она все еще была в глухой отключке, и я чувствовал: единственно возможным решением будет отправить ее из «Фламинго» как можно дальше, пока она не успела прийти в себя и вспомнить, где она была и что с ней произошло.

Люси, пока мы спорили, сидела на тахте, делая угольным карандашом уродливый рисунок Барбры Стрейзанд. На этот раз по памяти. Это было изображение в фас: зубы — как бейсбольные мячи и глаза — как сгустки огня.