Макговерн: Да, так и было, но это произошло заранее, чтобы смысл, наконец, начал доходить до них. Я думаю, что после Майами у нас не было благоприятных возможностей. А у президента были. Я имею в виду, что он очень умно организовал свою кампанию. Он скрылся с глаз общественности, и у него было достаточно средств, чтобы нанять людей на почтовую рассылку, и все получили письма, отвечающие их интересам и чаяниям. И их негативные телевизионные ролики, искажавшие мой образ, тоже были эффективны.
ХСТ: Ролик с крутящейся головой?
Макговерн: Да, эта крутящаяся голова, разящая солдат. Ролик о благосостоянии. Они сосредоточились на этих темах. Может быть, мне нужно было раньше пойти на телевидение с продуманными сессиями вопросов и ответов — такими выступлениями, которые я проводил там последние несколько недель. Возможно, это помогло бы несколько снизить негативный эффект дела Иглтона… И еще одна проблема: после Майами у большей части персонала возникло ощущение, что какого-то единого, общего руководства сотрудниками нет. Кто в этом виноват, я не знаю… Оказалось, что там было много путаницы относительно того, кто действительно главный, кто имеет право принимать окончательные решения. Этому, возможно, надо было уделять больше внимания. Однако, когда вы все это суммируете, ничто из этого, на мой взгляд, не идет ни в какое сравнение с тем фактом, что республиканцы были пойманы среди ночи за взломом наших штаб-квартир. Они убивали людей во Вьетнаме бессмысленными даже с военной точки зрения бомбардировками. Они заключали тайные сделки, продавая общественные интересы за вложения в кампанию, ну вы понимаете, проводили деньги через мексиканские банки и делали еще много других скандальных вещей.
ХСТ: Не имеете ли вы в виду опрос Харриса, показавший, что только три процента электората считают дело «Уотергейта» важным?
Макговерн: Да, верно. А ошибки, которые совершили мы, обошлись нам гораздо дороже. Я не знаю, почему, но так было. Мы страдали от каждой ошибки, которую допускали, нас буквально стерли в порошок, в то время как ужасающие проступки и преступления другой стороны прошли для них безнаказанно — возможно, из-за престижа Белого дома и из-за того, что президент дальновидно не общался с прессой и не показывался на публике.
ХСТ: Как вы думаете, можно было бы, скажем… Если бы дела Иглтона просто не существовало и, предположим, Мондейл или Нельсон взялись бы за это, как вы думаете…
Макговерн: Я думаю, мы были бы очень близки к победе. Я на самом деле так думаю. Я полагаю, что мы быстро оторвались от земли, и считаю, нам надо было воспользовался теми ранними поездками и тем, что пресса испытывала большой энтузиазм по этому поводу и она сообщала о размерах толп и подъеме среди людей, а не копалась в проблемах персонала. Смотрите: как только мы погрузились в дело Иглтона, они, казалось, почувствовали своим долгом сообщить, что все в кампании было неудачно. Хотя на самом деле кампания очень хорошо управлялась по сравнению со всеми другими, которые я видел. Сбор средств шел хорошо. Собирались большие толпы, и люди были восприимчивы, и планы выполнялись изо дня в день. Я не думаю, что в кампании были допущены серьезные ошибки, но были кое-какие в самом начале, которые преследовали нас на всем пути до конца. Я думаю, если бы начало было лучше… Я помню, на Северо-Западе был замечательный барьерист, который, как предполагалось, должен был выиграть чемпионат США и, вероятно, выиграть Олимпиаду, но он ударился о первый барьер ногой, а затем ударился о следующие четыре подряд, ну вы понимаете, и просто слетел. Вот то, как он ударился о первое препятствие, напоминает произошедшее с нами. Мы потеряли запал — мы сломались на этом сразу же после съезда, и с тех пор, я думаю, миллионы людей просто отвернулись от нас. Они были настроены скептически, то есть настроение в стране было гораздо более консервативным, чем мы решили по результатам предварительных выборов. Мы выигрывали эти предварительные выборы на программе реформ и прямом, откровенном рассказе о том, что собираемся сделать.
ХСТ: Это было следующим вопросом, который я собирался задать. Задумывались ли вы о том, что могло бы произойти, если бы вы постоянно сохраняли такой подход?
Макговерн: Ну, я думаю, что мы его сохраняли. Я никогда не считал, что мы очень сильно изменили свои позиции, перейдя от предварительных выборов к всеобщим. Я не вижу большого сдвига.
ХСТ: Я думаю, что это было воспринято как сдвиг. В каком-то смысле вы стали действовать иначе.
Макговерн: Я не уверен, что мы действительно стали резко отличаться от того, какими мы были. Мы были сосредоточены на тех же вопросах. Что вы воспринимаете как различие? Может быть, я смог бы ответить на ваш вопрос лучше, если бы я…
