Страдать, чтобы простить

Когда-то я считала, что, шаг за шагом идя к цели, можно победить зло. Но я ошибалась. Даже не знаю точно, когда именно я сложила оружие. Возможно, в ту самую секунду, когда я бросила Эвана, оставив его, избитого до бессознательного состояния, лежать на полу. Возможно, несколько раньше. И вот теперь я осталась одна и голоса наконец нашли меня.

Тебе на всех наплевать, ты законченная эгоистка.

Я уставилась вдаль, завороженная рокотом волн: это был единственный звук, способный заглушить тошнотворные крики. И я направилась к берегу, продираясь сквозь щекотавшую кожу серую дымку.

Ты отняла его у меня.

Я стояла у кромки воды, опьяненная первобытной яростью, с которой прибой накатывал на берег. Волны вздымались пенными гребнями, с грохотом обрушивались под ноги и пытались утащить меня в океан вместе с зыбучим песком, на нем оставались извилистые отметины — словно сделанные гигантским пальцем, они так и манили к себе.

Ты не можешь, положа руку на сердце, считать, что он любит тебя.

В глазах стояли слезы, они просачивались сквозь ресницы и струились по щекам. Я устала бороться. Устала причинять людям боль. Устала нести на себе бремя вечной вины и сожалений о том, что невозможно исправить. Я больше не хотела так жить. Я столько раз слышала слова «лучше бы тебе вообще не появляться на свет», что сейчас на самом деле захотела, чтобы они воплотились в действительность.

Лучше бы тебе вообще не появляться на свет.

Я сделала шаг, потом другой и медленно пошла к линии горизонта, сливающейся с темной водой. Слезы омывали мое лицо, подбородок дрожал от горестных всхлипов. Бурлящие волны отбрасывали меня назад, но я упрямо продолжала идти вперед. Затем я поднырнула под встречную волну, холодная морская вода до костей пропитала мое ослабевшее тело — и я наконец почувствовала блаженное онемение.

Разве ты не понимаешь, как сильно меня обижаешь?

Оказавшись за линией прибоя, я отдалась на волю волн. Я плыла на спине и, раскинув руки, покачивалась на неспокойной воде. Все вокруг будто замерло, я слышала лишь свое дыхание. На меня снизошли тишина и покой. Боль через кончики пальцев капля за каплей вытекала в воду, унося с собой назойливые голоса. Больше ничего не осталось… кроме меня. Я смиренно приняла свою судьбу, от которой напрасно пыталась бежать, сделала последний вдох и умерла.

Свернувшись клубком, я плавно пошла ко дну. Я закрыла глаза, вода попала в уши, тишина, точно ватное одеяло, накрыла меня с головой.

Мне оставалось только перестать сопротивляться.

Перестань сопротивляться.

Слова эти, будто заклинание, эхом разносились в голове.

Дыши, Эмма. Просто перестань сопротивляться и… дыши.

Легкие настойчиво требовали воздуха, недоступного здесь, в толще воды. Сердце, казалось, боролось за право биться, буквально за каждый удар. Оно отказывалось соглашаться на вечный покой, который я жаждала обрести под покровом воды. Отчаянные удары сотрясали грудь. И в этой оглушающей тишине я явственно услышала его голос.

Эмма, держись за жизнь. Ты гораздо сильнее, чем думаешь.

И я вдруг поняла, что не умею сдаваться.

Последний вдох — и моя душа упокоится с миром. Но я не могла просто так сложить оружие. Это было не в моем характере. Возможно, мне было предначертано прожить совсем другую жизнь. Возможно, я не должна была появляться на свет. Но раз уж я родилась, то буду бороться за каждый глоток воздуха, благодаря которому и живу.

Я выпрямилась, оттолкнулась ногами и вынырнула на поверхность. Вода сжимала шею, заливала лицо. Я как дикий зверь выла от боли, раздирающей при каждом вдохе грудь.

Затем я стремительно развернулась к берегу, изо всех сил молотя руками, и плыла до тех пор, пока ноги не коснулись песчаного дна.

Поднимая фонтаны брызг, я зашлепала по мелководью в сторону берега. И уже на берегу рванула с места и побежала, избавляясь по пути от прошлого. От страхов наивной девчонки, не знавшей, в каком состоянии обнаружит вечером мать. От веры в то, что если эта девочка станет идеальной, то заслужит любовь родственников. От сомнений в собственной полноценности, заставлявших пребывать в вечном конфликте с собой. От чувства вины, укоренившего в голове мысль, что благодаря мне страдают все, кого я люблю, а потому я не заслуживаю любви.