Страдание

— Это здравая мысль и стоящая, ma petite.

— Но ты думаешь, что она не сработает.

— Я не знаю, правда.

Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и сменила тему разговора, в то время, пока сама пыталась прикинуть, как найти этого нового грозного негодяя-вампира:

— Так никто ничем не сможет помочь отцу Мики?

— Боюсь, вампиры ничего для него сделать не смогут, но мы спасли одного из ваших сотрудников правоохранительных органов, Трэверса.

Я начала поворачиваться, чтобы взглянуть на него, но он удержал мое лицо отвернутым, так что смог продолжить заниматься моими волосами:

— Ты высосал… порчу из него?

— Нет, это сделал Истина.

— Ты привез с собой Истину и Нечестивца?

— Они мои главные телохранители.

— Для Истины это было очень рискованно. Он не столь силен как ты.

— Я правитель. Это делает меня достаточно сильным, чтобы вылечить офицера, но также это значит, что я могу поддаться соблазну вытянуть энергию местных вампиров, если дело обернется плохо. Я бы не позволил себе сгнить до смерти ради постороннего человека, если под рукой у меня оказалась энергия, способная поддержать во мне жизнь. Если я выпью жизнь младших вампиров на территории другого Мастера, которого посетил впервые, причем без его позволения, моя репутация будет сродни старому европейскому совету. Я буду монстром, а я этого не хочу.

— Даже для тебя так опасно поглощать эту порчу? — спросила я.

— Ты видела как начал гнить Дамиан, когда помогал Ашеру высасывать порчу из Натаниэля. Если бы ты не была там, в качестве его Мастера, и не предложила ему чистую, могущественную кровь, Дамиан бы умер без надежды на исцеление или восстановление.

— Но у Ашера не возникло с этим проблем, и он не был таким сильным, как стал сейчас, и определенно не был таким сильным, как ты.

— Честно говоря, ma petite, я бы не стал рисковать всем, чем являюсь и тем, что у меня есть, ради постороннего.

Я снова попыталась повернуться, и в этот раз он подвинулся, так что у меня получилось:

— Ты не стал бы рисковать этим ради отца Мики?

— Я мог бы, но он уже не поддается такому способу лечения. Сейчас ни один вампир не сможет очистить его кровь. Болезнь слишком сильно распространилась по организму. — Он перешел на другую сторону и снова начал терпеливо возиться с моими волосами.

Я хотела сказать ему, чтобы он прекратил, но тут у меня возникла другая мысль:

— Эдуард упомянул, что СМИ назвали это зомби-апокалипсисом, и даже показали сюжет по национальному телевидению.

— Oui, — подтвердил он, наматывая локон на палец и даже не глядя на меня.

— Нам придется пробиваться через репортеров, чтобы добраться до отеля? Ты поэтому возишься с моей шевелюрой?

— Полиция их сдерживает от имени семьи Мики. — Он положил локон поверх остальных волос и начал разбираться с проблемной зоной на затылке, с которой почти у всех кудрявых людей проблемы.

— Я думала, нам придется говорить с прессой.

— Ходили кое-какие разговоры по поводу завтрашней конференции, но сегодня ее не будет.

— Тогда почему ты так усердно возишься с моими волосами?

Он замешкался, а потом продолжил разбирать завитки у меня на затылке, чтобы вся масса кудрей лежала как надо.

— Так мне не приходиться думать куда девать руки, пока я размышляю.

— Так ты нервничаешь?

— Oui, — тихо ответил он.

Я ничего не смогла с собой поделать и нахмурилась:

— Ты передумал насчет предложения?

Он посмотрел на меня с удивлением на лице:

— Mon Dieu[16], конечно нет! — Он обнял меня, а затем отстранился, удерживая руки на моих плечах, так что мы могли видеть лица друг друга. — Ma petite, ты сделала меня самым счастливым мужчиной, ответив «да». Никогда не сомневайся, что я в восторге от нашей помолвки и в предвкушении от более официальной ее реализации.

Я еще сильнее нахмурилась:

— Официальной? Зачем Официальной?

— Затем что я правитель вампиров Америки, и вроде как не могу обручиться по-тихому.

— А это что еще значит?

— Это значит, что как только ты, Мика и любой, кого мы решим включить в список помолвленных определятся, кто за кого пойдет, мы объявим о нашем решении, каким бы оно ни было.

— Хорошо, это звучит вполне сносно, так почему ты нервничаешь?

— Так, пустяки, — отмахнулся он и отступил на шаг, проводя руками по кружеву своей рубашки на жемчужных пуговицах. На самом деле кружево проходило по обоим сторонам от пуговиц вплоть до воротника, который был расстегнут и выправлен поверх черного бархатного пиджака, длиной ровно до талии. Последний раз, когда я видела на нем эту рубашку, воротник был застегнут до предела и стоял высоко, так что мягкие, вышитые белые на белом кружева обрамляли край его подбородка. Он расстегивал воротник только когда его день подходил к концу или находился в приватной обстановке.

— Ты в порядке? — спросила я.

Он издал резкий, раздраженный звук:

— Мне уже больше шести сотен лет; можно было бы подумать, что я должен перерасти такие глупости.

— Какие глупости?

— Нам надо забрать наших юношей и удалиться в отель, но мне сказали, что наш chat со своей семьей.