Стоунхендж

Воины с пылающими ветвями, взятыми из костров, бросились к плетенкам, поглубже втискивая факелы в сухие сучья. Когда повалил дым, люди внутри закашляли, потом послышались вопли: языки пламени уже начали лизать их ноги. Некоторые лезли вверх, чтобы избежать огня, и наблюдающие снаружи хохотали просто до слез. Потом женщин и детей отогнали подальше от места увеселения, они встали по обе стороны дороги к ближайшему загону. Открыли ворота и мычащий от страха скот погнали вперед в промежуток между горящими плетенками. Тела людей внутри них уже успели обуглиться, крики умолкли. К тому времени, когда последних животных загнали в ворота дана, костры прогорели и развлечение закончилось.

Воины-йернии по одному брели назад к угольям костра совета, выковыривая из зубов мясо, стараясь не опрокинуть чаш с молоком, которые женщины выставили у входа в дан для ублаготворения душ мертвых: с приближением осени им становилось холодно среди курганов, и во время самайна их всегда тянуло поближе к дому, к коровам. Воины громкими голосами требовали эля. Ар Апа возвратился первым и стоял теперь перед выбеленной аркой. Это было сделано не случайно. Когда кто-то из воинов подошел слишком близко, Ар Апа замахнулся на него топором. Недолго поколебавшись, муж сел среди прочих. Но заметив Эсона, Ар Апа жестом позвал микенца к себе.

— Сядешь ли ты со мной?

— А что это значит?

— Если ты сядешь, значит, не хочешь быть вождем-быком. Если ты сядешь рядом со мной — значит, ты за меня.

Немного подумав, Эсон проговорил:

— Я помогу тебе, и ты станешь вождем-быком. Не забудешь ли ты об этом потом?

— Никогда! — с расширившимися от возбуждения глазами Ар Апа грохнул топором в щит. — Память моя — самая долгая, рука моя — самая сильная. Я не забуду.

Никто не стал возражать против избрания Ар Апы вождем-быком: никто не возвысил голоса против союза топора и меча. Новость быстро распространилась, и стала собираться толпа, чтобы понаблюдать за происходящим. Ар Апа сидел перед хенджем — двумя столбами с поперечиной над ними — и пил, согласно кивая: перед ним расхаживал друид, напоминавший всем о достоинствах, подвигах и деяниях будущего вождя. Таков был обряд. Друид провозгласил одно за другим имена предков Ар Апы, кончая незапамятным прошлым. Воины закивали и разразились воплями, когда речь пошла о более современных событиях, об умении Ар Апы справляться с темными силами, в том числе с Темным Человеком. После этого друид воздал должное достоинствам вооруженных бронзой друзей Ар Апы, и тут сам он поднялся на ноги, повернувшись лицом к друиду.

— Скажи нам, — вскричал Ар Апа. — Чем отличается сегодняшний день? Почему он не такой, как другие? Какую честь несет он?

Наступила глубокая тишина, когда, зажмурив один глаз, друид принялся разглядывать облака, поворачиваясь на пятке: он искал знамения в их форме. Должно быть, он что-то увидел, потому что рука его, словно заслоняясь от увиденного, торопливо прикрыла глаз: знак явно был неблагоприятным. Воины похрабрее сами щурились, глядя на небо, но в основном все глядели вниз, сохраняя полное молчание.

— Видел знак, — объявил друид, прикасаясь к хенджу, чтобы почерпнуть из него сил. Он не глядел на Ар Апу. — Знак. Двусторонний топор, наверное, золотой. А за ним тьма. Если сегодня воин с золотым топором сделается хранителем своего племени, он превзойдет всех прочих в боевой доблести. Но жизнь его будет короткой, очень короткой.

Все глаза обратились к Ар Апе, выкрикнувшему ритуальный ответ:

— Что мне до того? Это я воин с двойным топором. Пусть я проживу еще только день и ночь — все запомнят меня: память о деяниях не проходит.

Неторопливым осторожным движением друид погрузил руку в свои просторные одежды и извлек из-под них дубовую ветвь с позолоченными листьями. Он провел ветвью по столику-поперечине, глубоким голосом возглашая:

— Я касаюсь Разящего, трогаю Разрушителя.

Повернувшись, он прикоснулся листьями к челу Ар Апы с возгласом:

— Ар Апа Верцингеториг[4]!

Толпа отозвалась общим ревом:

— Ар Апа Верцингеториг!

Друид коснулся ветвью левой опоры и продолжал.

— Прикасаюсь к Владыке-Волхву, он Творец наш, — Ар Апа Верцингеториг!

И вновь собравшиеся взревели, когда, обратившись к Ар Апе, он тронул ветвью его левое плечо. Закинув голову, стиснув кулаки, тот предавался восторгу.

— А теперь я касаюсь ее — Владычицы Курганов, Земли-Матери, нашей Берегини, — с этими словами друид провел по правой опоре, а затем по правому плечу Ар Апы.

— Ар Апа Верцингеториг! — слышалось повсюду, и увлеченный общим порывом новый бык-вождь встал перед ними, купаясь в волнах приветствий.

Эсона потянули за руку, он отмахнулся. Его снова потянули, на этот раз сильнее, и он повернулся, готовый ответить ударом. Перед ним стояла Найкери. Чтобы перекричать рев йерниев, ей пришлось возвысить голос.

— Пришел один из моих родичей с вестью. Два дня назад лодка с рослыми мужами в рогатых шлемах приплыла к копи. Это были герамании. Они провели там немного времени и тотчас уплыли.

— Что ты говоришь? Что это значит? — Холод лег на сердце Эсона. — Что с копью?